Фридрих Ницше

«Когда афинянин присутствовал на представлении трагедии великого Диониса, то он приносил в своей душе маленькую искру той элементарной силы, из которой рождается трагедия. Это был победный весенний расцвет, страстное беснование различнейших ощущений, которое чувствуют при приближении весны все наивные народы, вся природа. Все знают, что наша Пасха и наш карнавал только видоизменены церковью и представляют собою нечто иное, как те же весенние праздники. Корень всего этого лежит в глубоком инстинкте жизни. Древняя греческая земля нашла в себе толпы энтузиастов, опьяненных Дионисом; точно так же в танцах Св. Иоанна и Св. Витта принимала участие в средние века все время возраставшая толпа, с пением и плясками кочевавшая из города в город. Врачи могут рассматривать эти явления как продукт массовых народных болезней; мы же утверждаем, что античная драма есть цветок, родившийся на почве одной из таких болезней, и что если наше современное искусство не почерпает силы из этого чудесного источника, то в этом заключается его несчастие».

Вторую свою лекцию Ницше посвятил рассмотрению цели трагического искусства. Оно представляет собой совершенно исключительное явление; все остальные искусства Греции медленно и плавно склонились к упадку. Трагедия же этого упадка не переживала, она исчезает только после Софокла, как бы под влиянием какой-то катастрофы.

Говоря об этом, Ницше называет имя ее разрушителя — Сократа; он берет на себя миссию развенчать этого самого уважаемого человека. Этот вышедший из народа человек, бедный афинянин, безобразный насмешник, убивает античную поэзию. Сократ не был ни художником, ни философом; он ничего не написал, ничему не учил, даже едва умел говорить; сидя на площади, он останавливал прохожих и удивлял их своей забавной логикой, убеждал их в их невежестве и абсурдности мнений, смеялся над ними и заставлял их смеяться над собой. Его ирония оскорбляет наивные верования, придававшие таинственную силу предкам, и высмеивает их мифы, которые поддерживали их добродетели. Он презирает трагедию и открыто заявляет об этом, и этого довольно. Еврипид почувствовал себя смущенным и сдержал поток своего вдохновения, молодой Платон, который, пожалуй, мог превзойти самого Софокла, услышав нового учителя, сжигает свои стихи и отрекается от искусства. Сократу, таким образом, удается самая решительная революция: он разочаровывает древнее человечество, с его инстинктивной жизнью и прирожденной склонностью к лирике, и с помощью речей соблазненного им Платона он устанавливает неведомую древним иллюзию, по природе своей доступную человеческому разуму, отдавшемуся ей без остатка и тем самым уничтожившему навсегда возможность гармонии. Эти страницы вошли впоследствии в книгу Ницше «Происхождение трагедии».

Обвинительная речь против Сократа смутила слушателей. Вагнер знал о выступлении Ницше и написал ему очень осторожное, но полное энтузиазма письмо в феврале 1870 года.