Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Фрейд разработал и теорию происхождения совести, как и теорию происхождения веры. В процессе развития «где-то около пяти лет» ребенок проходит важное изменение: перенимает, впитывает от родителей все, что связано с понятиями «должен» и «не должен», и эта перенятая часть родителей становится его совестью, входящей в Сверх-Я. В поздней работе «Основные принципы психоанализа» Фрейд разъясняет свою теорию: «Некая часть внешнего мира перестала, хотя бы временно, быть объектом и вместо этого, через отождествление, вошла в состав нашего Я и потому стала важной частью внутреннего мира. Эта новая психическая сила продолжает играть ту роль, ранее отведенную [родителям]… она следит за нашим Я, дает ему указания, оценивает его и грозит наказанием, точно так же, как это делали родители, чье место она заняла. Мы называем эту силу Сверх-Я, а когда она оценивает нас – совестью»[135].

Фрейд кратко описывал этот процесс: «По мере развития внешнее принуждение становится внутренним, ибо особый психический агент, Сверх-Я, усваивает его и делает своими законами. Этот процесс изменения происходит с каждым ребенком, только в силу такого развития ребенок становится нравственным и социальным человеком»[136].

Клинический опыт Фрейда указывал на то, что чувство вины порой играет важную роль в происхождении болезней. Иногда это бессознательная вина. «Когда наш пациент страдает от чувства вины, как если бы он совершил серьезное преступление, мы не советуем ему махнуть рукой на беспокойную совесть и не убеждаем, что он совершенно невинен; он и сам уже пытался это делать, и безуспешно. Мы говорим ему, что такое сильное и устойчивое чувство опирается на нечто реальное, и мы, возможно, способны это выявить»[137].

Тем не менее, идеи Фрейда о чувстве вины, о Сверх-Я и об интернализации, несмотря на их прагматизм, вызвали немало возражений. Критиковал их и Льюис. Все общества в истории, отмечает он, даже языческие, знали о нравственном законе и о том, что не все его соблюдают. Люди боялись вечного наказания. «Когда проповедовали апостолы, они могли ожидать – даже в среде язычников, – что люди знают о том, что заслужили гнев Божий», – пишет Льюис в книге «Страдание». Наше общество утратило это сознание. И отчасти это объясняется «влиянием психоанализа на широкую публику». «Идеи вытеснения и подавления» позволяют думать, что «стыд – опасное и вредное чувство». «Нас призывают, – пишет он, – вытащить все на поверхность… исходя из того, что это “все” совершенно естественно и не должно вызывать у нас стыда»[138].

Мы принимаем антиобщественные формы поведения – «трусость, ложь, зависть, нецеломудрие», – это делали раньше во многих обществах. В таком контексте, говорит Льюис, библейское учение о необходимости всеобщего искупления и спасения почти не имеет смысла. Библейская история бессмысленна до тех пор, «пока не поймешь, что есть реальный Нравственный Закон, за которым стоит некая Сила, и вы, нарушая этот закон, идете против Нее»[139].

Фрейд оценивал свое поведение иной меркой. Его действия нередко противоречили его же аргументам. Он судил о своих поступках не с помощью универсального закона, но сравнивая их с поступками других. Он любил сравнения. На седьмом десятке лет он писал доктору Патнему: «Я считаю, что обладаю высоким уровнем нравственности, и горячо поддерживаю прекрасное высказывание Т. Фишера: “Мораль – вещь самоочевидная”. Что до справедливости, до заботы о других, до неприязни, причиняющей людям страдание, или до использования людей в своих целях, – тут я могу поставить себя рядом с лучшими людьми из тех, кого знал. Я никогда не совершал подлостей и злодеяний и даже не вижу в себе искушения поступать дурно»[140]. И здесь же он добавляет: «Идея о том, что я лучше большинства людей, не приносит мне удовлетворения». Кроме того, он признавался, что, хотя и призывал к раскрепощению сексуальности, сам не пользовался этой свободой, но вел себя в этом отношении в согласии с библейскими традициями[141].

Это удивительное письмо. Фрейд открыто заявляет о поддержке «прекрасного высказывания»: «Мораль – вещь самоочевидная». Льюис бы сказал, что тем самым Фрейд косвенно поддерживает идею нравственного закона. Когда он вел себя не так, как учил – иными словами, жил в браке, но призывал более открыто и свободно проявлять сексуальность, он не видел противоречия между своим призывом и своим же строгим кодексом правил.