Фрактальный принц

В первый момент картина кажется ошеломляющей. Я стал бесплотным духом в четырёхмерном мире. Божественная проницательность и новая возможность перемещаться во времени взад и вперёд. Ненавистно лишь состояние бестелесности – мне необходимо дотрагиваться до вещей, но воплощения здесь нет, только холодок от зрительных процессов в мозгах гоголов. Сянь-ку мошенничают, где только могут: несмотря на мои обвинения, физические эквиваленты не могут похвастаться не только атомной, но даже молекулярной точностью.

Что могут думать здешние гоголы о своём существовании? Целые миры рождаются и умирают и переписываются заново только ради того, чтобы соответствовать вновь открытым фактам из истории. И только те, кто существовал в действительности, получают право на жизнь. Все остальные – просто наброски, стираемые за ненадобностью. Бедняги.

Не желая привлекать к себе внимание, я удаляюсь в мрачный уголок Британии седьмого века – истоптанная грязная поляна, затуманенная дождем, – и только там выпускаю Жозефину. С ловкостью настоящего Основателя она обретает физическую форму в виде лица из дождевых капель.

– Ну вот, Жан, – говорит она. – Теперь тебе известен план. В конце концов я выдала его тебе, хотя порой мне нравится, когда ты доводишь меня до бешенства. Теперь вопрос в том, хватит ли тебе на этот раз смелости, чтобы его воплотить.

– Но ты никогда не называла мне причину. Почему Чен так сильно хочет заполучить своего древнего го-гола?

Жозефина улыбается.

– Разве все мы не стремимся вернуться в детство?

– Я неплохо чувствую себя и во взрослом состоянии. Объясни.

Женщина-дождь смеётся:

– Чтобы стать взрослым, тебе потребуется ещё несколько столетий.

Затем она рассказывает, что увидела в вире Матчека Чена, на пляже.

– Вот оно что. Невинность, – говорю я, когда она заканчивает рассказ.

– Именно это тебе и придётся выкрасть. И не так, как ты обычно это делаешь, – добавляет она.

Я невольно сглатываю. В голове крутится мысль: это ведь Матчек Чен, величайший и ужаснейший повелитель Системы, и я не могу сделать ничего, что бы он не делал уже тысячи раз.

Но я хочу получить свободу.

– Будем болтать или займёмся похищением? – спрашиваю я.

Она дарит мне влажный поцелуй в щёку. А затем исчезает в пелене дождя, как Чеширский кот, для того чтобы отвлечь сянь-ку и завладеть системами Ковша.

Я смотрю на своё отражение в лужице под ногами. Оно тоже смотрит на меня, и в его взгляде читается обвинение. Бездна. Монстры. И тому подобное.

Но я вор, а не философ. К тому же уже поздно рассуждать об этом. Я должен отыскать Матчека Чена. С чего же начать? Единственное, что я помню, – это огнеглотатель в Париже.

Чен пришёл на берег Сены посмотреть на огнеглотателя, а Жан ле Фламбер пришёл, чтобы посмотреть на него.

Уже вечер, в воздухе осенняя прохлада. Нотр-Дам маячит на противоположном берегу реки огромным каменным пауком, а за ним в небе блестят серебряные шпили Ситэ Нувель. Огнеглотатель – старый бразилец с обнажённым торсом, на котором проступают рельефные мускулы. На его смуглой коже играют отблески десятка факелов, закреплённых на вращающемся колесе. Он берёт один из них, выгибает шею и медленно опускает факел в рот. С его губ срывается гигантский язык пламени, словно из домны, а щёки и шея краснеют, отчего старик становится похожим на фонарь из тыквы.

Чен зачарованно смотрит, как светящиеся оранжево-красные языки лижут воздух. Взгляд напряжённый, рано поседевшие волосы развеваются на ветру. Отец федоровизма в юности.

На другом краю толпы стоит и наблюдает за ним молодой Жан. Он здесь по поручению Жозефины Пеллегрини. Я овладеваю его сознанием. Это простой гогол, всего лишь часть толпы, но, следуя его движениям, я кое-что вспоминаю.

Огнеглотатель заканчивает выступление, и я подхожу к юноше.

– Вам нравится цирк, месьё Чен? – спрашиваю я.

Он резко оборачивается.

– Огнеглотатели – это не просто клоуны, – отвечает он.

Я слегка кланяюсь.

– Лично я считаю себя скорее магом. Но могу вас рассмешить.

Он презрительно усмехается:

– Сомневаюсь.

– Я представляю человека, заинтересованного в вашей… деятельности. Богатого человека. У него к вам имеется предложение.

– Это не смешно.

Он поворачивается, чтобы уйти.

– Мне известно, что именно вы ответственны за произошедшее в Сверкающих Вратах Рая, – говорю я. – И это тоже было не смешно.

В его взгляде такой холод, что даже сквозь столетия я чувствую, как у меня внутри всё застывает. Я торопливо машу рукой.

– Не беспокойтесь, я не собираюсь вас выдавать. Это противоречит профессиональной этике. Выслушайте меня. Позвольте, по крайней мере, угостить вас выпивкой.

– Я не пью, – заявляет он.

– Вы можете посмотреть, как пью я. Я знаю одно подходящее местечко.