Фортуна

Николаич еще только спешил к нам, а Тим уже сам выступил перед вождем, начиная торг. Грыт категорично покачал головой. Мол, такая хорошая игрушка, что продавать ее он не будет. Но, может, и поменяет на красное платье, неопределенно махнул вождь рукой в сторону корабля, пантомимой изображая беременную Маринку.

— Далось им это платье, — прошипел я.

А Тим продолжил торговлю. Автоматы мы на берег не брали. Пистолеты же имелись у всех. Но их не светили, прикрыв повязками. А вот арбалет у Тимура был с собой. Его он и снял с плеча. Быстро наложил болт и выстрелил в одну из птиц, что кружились неподалеку. На мой взгляд, расстояние было приличным. Я бы точно не попал. Но не Тим. Птичка рухнула вниз. А племя разом стихло. И буквально через минуту взревело радостным криком, когда кто-то из молодежи поднял с земли трофей. Тим же предложил вождю арбалет в обмен на ребенка.

— Тимур, ты не погорячился? — тихо выспрашивал я его.

— Болтов всего два десятка. Как только они их расстреляют или потеряют, то накроется вся стрельба, — заверил Тим. — Я болты на станке вытачиваю из сухого дерева. Эти не повторят технологию.

В общем, пока Тим пояснял вождю и сооружал для него мишень, я мальчишку на руки подхватил и понес в сторону лодки. Костер, что грел воду для первого нашего питомца, уже прогорел, но мы быстро его развели по новой.

— Ой, божечки, — причитал по-бабьи Олег, отмывая ребенка. — Что с его ушами делать? Там же сплошной гной!

— Спирт на борту есть, потом все обработаем, а пока все эти струпья нужно смыть, — заверял я.

Мальчишка скулил, но не вырывался. Мыло, скорее всего, щипало все ранки. Мы понимали, что это дезинфекция, но снять боль пока не могли.

Еще мне с большим трудом удалось отобрать у ребенка ту рыбью головку, за которой он и выбрался из своего укрытия. Женька, когда доплёл корзину, больше не стал ничего ни показывать, ни учить. Швырнул изделия и поспешил к нам.

— Ты не психуй, — успокаивал я Женю. — Это нормально для первобытного общества. Выживает сильнейший. Больным в нём нет места.

— Дикость какая!

— На корабль! Здесь и без нас весело, — сообщил вернувшийся Николаич.

Тим все еще продолжал страховать наш отход. Я нашего найденыша так и понес в лодку. Да и потом удерживал одной рукой, поднимаясь на корабль.

— Вначале накормим кашей, потом все остальное, — вынес вердикт Андрей.

— По чуть-чуть давайте, чтобы ему желудок не скрутило, — вмешался Николаич.

Этой каши я дал ребенку всего три ложки, а потом поил водой с медом. Минут через десять вернулись Тим с Ильей.

— Все, берём лодку на буксир и становимся на ночевку, — распорядился командир. — С утра уходим.

— Как он? — попытался рассмотреть малыша у меня на руках Тимур.

— Плохо. Из левого ушка гной течет не переставая.

Маринка тем временем тоже приблизилась посмотреть на наши приобретения. И сразу же начала доказывать своему божеству, что мы прогадали. И этих двух нужно вернуть в племя. Олег еле утащил девушку на корму, чтобы не мешалась.

— У него еще какой-то нарыв или утолщение за ухом, — Тим продолжал разглядывать мальчика. А потом надавил, и малыш забился от боли.

— Там гной или что-то еще, поэтому лучше вскрыть, — категорично заявил Тим.

Кипяток у Андрея имелся. Так что свой инструмент Тим подготовил быстро. Пока я держал пацанчика, Тимур надрезал кожу за ухом и промыл спиртом, решив, что хуже уже не будет. Потом обработали и второе ухо. Там гноя оказалось меньше. Голову мы ребенку перевязали бинтами.

— Думаю в следующую порцию каши добавить антибиотик и мед, — сообщил Тим.

С антибиотиками нам пока везло. Никто из нас за все это время не заболел настолько серьезно, чтобы расходовать ценный медикамент. Оттого одна упаковка была вообще нетронутой. Но мы её взяли в поход на всякий случай.

— На его организм это должно подействовать очень эффективно, — заверил Тимур.

Мальчонку от еды и всего остального разморило. Я его в полотнище укутал и продолжал держать на руках. Тим же пошёл посмотреть первого мальчика. Так-то Лёва с Андреем малыша уже обработали, но Тим хотел сам убедиться, что, кроме как питания и спокойной жизни, ему ничего не требуется.

— Какие все же дикие нравы, — вздыхал Женька.

— Для них это норма, — пожал плечами Николаич. — Вспомни древних римлян. Не дикари. Наука, искусство и прочее имелось. А устраивали гладиаторские бои и полный Колизей зрителей собирали посмотреть на то, как рабы друг друга убивают.

Маринка так и не поняла, к чему такой альтруизм. Мне пришлось к горшку носить мальчика как раз мимо нашей «королевны». Та жестами предлагала «некондиционный товар» вернуть и взять чего поприличнее. Ребенок же лишь сильнее прижимался ко мне, точно боялся, что я его отдам обратно. Но туалет мы успешно посетили. Лёва, зная, что мы едем за малышами, специальные «ночные вазы» слепил. Николаич заверял, что приучать к горшку просто: нужно высаживать после еды или питья.