Форс-мажор – навсегда!

— Арт! Прекрати… Ну кому ты…

— Кстати, Гомозуна вчера видел, — перепрыгнул с темы на тему Токмарев. Не было у него хлопот — подыгрывать мальчиковым рефлексиям Юдина, хранящего в памяти хитросплетения взаимных симпатий-антипатий переходного возраста. — По-моему, Олежек… или я давно с ним не встречался… немножко плох Олежек… — прозапинался в полном соответствии с методикой допроса: я точно не знаю, но априорно сочувствую третьему лицу, и если вы, любезный, поподробней о нем, о третьем, расскажите, мы вместе постараемся ему помочь… Артем и не ожидал от себя невольного злорадства, прикрытого соболезнующей кисеей. — Ноги в гипсе…

— А! Это он в Альпах навернулся! — брякнул Марик. — Что-то такое слышал… А где вы с ним?

— На одной электричке — в Бор.

— Он сейчас в Бору?!

— Надо понимать.

— Тогда проявится.

— У кого?

— У меня. Я ему тут кое-какую ерундовину обещал… Ну и у Катюхи, разумеется… Да! И как? В смысле, вы с ним?

Артем пожал плечами.

— Как так?! — искренне удивился Марик.

— А вот так! — отрезал Токмарев. До Гомозуна ли?! В преддверии (о! буквализация!) догоняющих, наступающих на пятки…

— Арт! — проникновенно воззвал Юдин. — Вариантов-то больше нет.

— Объяснись.

— Говорю же, блиннн! К Катюхе! Ай, ты же не в курсе! Она — на четвертом. Я — на первом, она — на четвертом. Здесь же, в одном подъезде. Мы все вместе обалдели, когда вдруг такое вдруг!.. И я, и Катюха, и Олежек. Мир тесен!

— Спасибо, Марик. Я не от мира сего. В тесноте я — в обиде. Простор мне нужен, знаешь ли!

— Арт! Прекрати!.. Кому ты… В общем, садишься в лифт и…

— Возвращается муж… Альпы, говоришь… из высокогорной командировки. А жена… — сказово-гадко распрягся Артем.

— А по хлебальнику? — угрюмо посулил тишайший пацифист.

— Запросто! — предостерег Токмарев. — Только скажи, кому. И я — запросто!..

— Арт!!! Прекрати! Что ты, в самом деле!..

Токмарев набрал воздух в легкие, выпустил на медленный счет от одного до тринадцати. Никто никому ничего в этой жизни не должен. Почти стих.

Вольно Марику изображать из себя умудренного библейца, над которым годы невластны.

А властны?! Марик, кажется, действительно вообразил, что неявное тяготение Артема к Катюхе (взаимное?) десятилетней давности — песнь песней.

Да: эту песню не задушишь не убьешь, не убьешь! Но: эту песню запевает молодежь, молодежь!

Токмарев и рад бы причислить себя к молодежи, да грехи не пускают, былое и думы. Не мальчик, но муж. И — не Катюхин муж, а Натальин. В сущности, большого значения не имеет. Но в той же сущности… не умножай сущностей, кроме необходимых.

При размышленьи здравом, в сложившейся ситуации Катюха — наиболее оптимальный вариант. Не в смысле «сольемся в экстазе, дорогая!». Но в смысле «дозволь перекантоваться, подруга… в смысле, друг!». Вы помиритесь с ним при размышленьи здравом. Да мы, в общем-то, и не ссорились… Что бы там, в прошлом (а в будущем?! в будущем?!), не брезжило, главное — перекантоваться где-то как-то минимум час.

Ибо:

Через час участковый Воскресенский — тук-тук-тук!

За отпущенный срок гр. Юдин М.Б. должен бы дозвониться по шесть-тринадцать-тринадцать или по ноль-два и удостовериться — участковый Воскресенский, есть участковый Воскресенский. Не дозвонился — его беда. Не вина… никто вас ПОКА ни в чем не винит, гр. Юдин М.Б., но — беда.

Впустите доброго человека, старшего сержанта… а не то он выломает дверь!

Пардон! Егор Матвеич, конечно, великий человек, но зачем же двери ломать? Проходите, располагайтесь. Чего надо-то?

А нет ли у вас гр. Токмарева А.Д.?

Нету. Был. Посидели. Литр в себя загрузили. Старое помянули. Вот посуда еще стоит, теплится… Ушел.

Давно?

Где-то за полчаса до нашей с вами первой сквозьдверной встречи…

Ой ли?!

Участковый! Не верите?! Проверяйте…

Верим-верим. (Проверили. Между первой и второй — перерывчик небольшой, всего час. И в течение этого часа фигурант не прыгал в окно, не выскакивал из подъезда. Либо затаился — в сортире? под кроватью? на антресолях? Либо… ч-черт!.. опередил, ушел!)

А в чем дело, товарищщщ?! Товарищщщ участковый, в чем дело?! Имеет право Михаил Борисович Юдин, в конце концов, на информацию?!

Имеет, имеет. Но не может. Успокойтесь, Марк Борисович. Он, гр. Токмарев А.Д., вам ничего не оставлял, ни о чем не просил?

Собачку оставил. В подарок. Юдин давно мечтал о собачке. А просил только об одном…

Ну-ну?! Каждая мелочь важна, Марк Борисович, поймите нас правильно. Ну?!!

Просил «Вискасом» собачку не кормить. На худой конец — «Великой стеной».

А куда ушел, не сказал?

Почему? Сказал. Попробую на электричку, сказал. В Питер, сказал.

Спасибо, Марк Борисович. Вы нам очень помогли.

Всегда готов!

А почему сразу не открыли?

Опя-а-ать!.. Кто ж вас знает! Милиция вы или шпана?! Милиции — всегда готов!

Спаси-и-ибо!

Па-а-алста!

Все. Интерес к Марику потерян. Интерес сосредоточен на вокзалах, на пригородных поездах, на пассажирах:

— Первый, первый! Я второй! Ищем третьего! Мент-оборотень. Повторяю, мент-оборотень! Особые приметы — в бушлате и без собачки! Как понял? Повтори. Прием.