Форс-мажор – навсегда!

Сутками сидеть как проклятый у компьютера, забраться туда, куда не ступала нога хакера, выкорябать искомое! А в благодарность — такое отношение. Не нуждается Марик в благодарности! Но и такого отношения к себе не заслужил и не потерпит. То есть минут десять потерпит во имя старой дружбы, а более — нет. Даром что тишайший пацифист!

Тупиковая ситуация…

Не бывает тупиковых ситуаций. Сказано: безвыходное положение — это положение, ясный и очевидный выход из которого вас почему-то не устраивает.

Из-за ослиного упрямства и того и другого ясный и очевидный выход не устроил. Найти бы кого-то третьего для разрядки атмосферки. Катюха Гречанинова на роль громоотвода — вряд ли. Она в забытьи (спи моя радость, усни! дос-с-стала!) и она слабый пол (срывать дурное настроение на других — привилегия женская). А больше и нет никого…

Эх! Большая беда нужна… Как фактор сплочения.

Нужна?

Снаружи, будто по заказу, взбесился Архар. Остервенелый, бесконечный лай: эй, вставайте! лютый враг у ворот, а вы херней занимаетесь, отношения выясняете меж собой!

Тишайший пацифист мгновенно воздел остерегающий палец, застыв лицом в гримасе «dead serious!» Судорожно схватил с тахты «лупару». И (лох-х-х!!!) посунулся к окну, выпятив цыплячью грудку: мой дом — моя крепость.

Токмарев успел прыгнуть дурачку-салабону в ноги, дернув его за лодыжки.

— Ёпть!!! — нехарактерно для себя ухнул Марик. Ухнул и рухнул.

Спасировать падающего Юдина Токмарев не спасировал. И сам-то недосгруппировался. Вояка с играющим в жопе детством ушибся основательно. Ничо. Целей будет. Усвой: поперек батьки в пекло не моги!

Батька кто, Арт?

Есть варианты, Марк?.. И на будущее усвой (если хочешь, чтобы оно, будущее, у тебя было): предполагая опасность извне, из ночной тьмы, к единственному освещенному окну подходят в полный рост только последние… последние… первые кандидаты в покойники.

Извиняясь и ободряя, похлопал Юдина по голени.

— Ы-ых-хь! — издал Юдин, задетый за больное.

До свадьбы заживет.

— К Катюхе! Быстро пошел! — вполголоса направил Токмарев. — По-пластунски, по-пластунски! Запрись, свет не включай! Никого к ней не подпускай! — Финальная фраза для блезиру. Дабы тишайший пацифист оценил важность возложенной на него миссии.

Миссия, блиннн! Женщины и дети, ваша миссия при возникновении форс-мажорных обстоятельств — затаиться в норке, терпеливо дожидаясь, пока старшие по званию-опыту разберутся.

Разобраться надо. Архар — «спецсредство» дисциплинированное, по пустякам закатывать бурную истерику не станет. Прыткая белка, линялый лисенок, оголодавший лось, прочая четвероногая фауна — нет. А вот фауна двуногая… Из ранее перечисленного: карнауховские менты в законе, структурированные в «Кайман» бандюки-пацаны, непримиримые воины Аллаха. Которые из?.. Стоит повториться: сколь бы маловероятным не казалось, лишь бы не оказалось. Лучше перебдеть.

В окошко Токмарев бдеть-глядеть не стал. Визуальный контроль без попадания на линию огня — навык. Здесь и сейчас этот навык бесполезен. Ночь на дворе. А ты — на свету. Надо попривыкнуть к темноте. Но вырубать электричество в комнате — привлекать гипотетического противника. Он «гусиным шагом» пошел-пошел-пошел из номера и распрямился лишь в коридоре, где тускло мерцали дежурные лампочки. Извлек из-за пояса «тэтэшку»…

Налево — череда пронумерованных дверей. За одной из них — Гречанинова.

Направо — лестница вниз, первый этаж, обширный холл с архитектурно-излишними колоннами, парадный вход (выход?).

Налево, к Гречаниновой, пыхтя-кряхтя полз военизированный Марик. Артем окликнул было тишайшего пацифиста: команда «по-пластунски» в коридоре неактуальна, рядовой! И разве это по-пластунски?! На карачках это называется… Не окликнул. Юдин передвигался на карачках из-за травмы, волей-неволей причиненной Токмаревым. Будем надеяться, всего-то связку повредил. Ползет — значит, перелома нема. Ползи, бедолага!

Артему — направо. Сейчас, псина, сейчас… Архар не унимался. Пристрелят сдуру! Сейчас, псина, сейчас! Токмарев эту фауну двуногую сам пристрелит, пострадай Архар. Но лучше предвосхитить…

Внизу, в холле, — еще сумрачней. За все про все — аварийный плафон красного стекла над парадным входом (таки выходом, что и подсвечивалось: «Выход»).

Архар не унимался.

На двустворчатых оргстеклянных дверях — хлипкая запорная скобка-железка. В принципе сшибается извне одним ударом плеча — два заряженных шага, толчок и… вот мы здесь! Кто — мы?

Шаги раздались.

Не два — десяток-другой.

Незаряженные — шаркающие и мелкие.

Не извне — внутри.

По гулкому холлу из коридорных глубин, совершенно не таясь, топал номинальный сторож-обходчик. И топал он с беспечным намерением снять скобку-железку. В сантиметре разминулся с Токмаревым, прижавшимся к стене.

Не разминулся. Не дотопал.

Артем со спины прихватил сторожа-обходчика, как снимают часовых, но щадяще — в аут не послал, только припечатал рот левой ладонью и, развернув к себе лицом, показал «тс-с-с!». Внушительно. Учитывая, что в правой руке — «тэтэшка», и вместо пальца к губам поднесен вороненый ствол. Внушительно и… глупо.