Формула преступления

Атмосфера здесь мало отличалась. Только все больше пели. Наверно, музыкальные гении слетелись. Отчего и дымили поменьше. Одинокий живописец с завитком на лбу боролся с графинчиком, как и его хохолковый друг. Тихо подойдя сзади, Ванзаров гаркнул:

— Ольгерд?!!

Юный талант подпрыгнул и окатил водкой скатерть. Пока переполох не унялся, Родион уселся как можно ближе и молча уставился на художника. Трудно человеку, когда посреди одинокого запоя врываются вот так без спросу. Прямо нити души рвутся в клочья. Шилкович же таращился на него, зажав пустую рюмку в онемевших пальцах.

— Что… кто…зачем… — проговорил он.

— Сыскная полиция, особый отдел, — мрачно пояснил Ванзаров. — Хотите узнать, зачем вас нашли, или сами расскажете?

Завиток не нашелся, что ответить. Ему помогли:

— Отмалчиваться бесполезно. Вы подозреваетесь в убийстве вашего друга, Макара Николаевича Гайдова. Совершено вчера утром между девятым и десятым часом… Что, господин Шилкович, убивать легко, а жить с этим — непросто?

— Да что вы такое говорите…

— Я говорю, что вчера утром после восьми утра вы постучались к Гайдову. Пришли с вином и бокалами, дескать, отметить будущий успех. Он вам открыл, но пить не стал. Попросили картину показать, Макар отказался. Как ни уговаривали, он стоял на своем. Слово за слово — у вас взыграли нервишки. Схватили, что попало под руку, и ударили друга в висок. Когда обнаружили, что Гайдов мертв, сорвали картину и спрятали у себя на квартире. Где мы ее вскоре и обнаружим. А уходя, закрыли дверь ключом, что над дверью хранился. Только не заметили, как попали ботиночком в лужу крови. Ножка у вас тонкая, с другой не спутаешь. След как раз подходит… Так ведь было?

— Нет, не так! — в свой черед крикнул Завиток.

— Поправьте, если ошибаюсь.

— Я действительно пришел к нему примерно в четверть девятого. Он с вечера просил заглянуть, боялся проспать развеску. Макар дверь не отпер, ответил, что уже проснулся, скоро сам доберется. Я и пошел в Общество. И вина никакого не было!

— Когда вернулись?

— Быстро. Туда и обратно. Наверно, и девяти не было… По дороге Макара не встретил, хоть деваться ему некуда. Тогда я решил поторопить его, может, лег вздремнуть. Он странный, всякое выкидывал… Стучу, никто не отзывается…

— Продолжу… — предложил Родион. — Захотелось хоть одним глазком на полотно взглянуть. Любопытство задушило. Взяли ключ с перекладины, открыли… Продолжайте…

Слегка дрогнувшей рукой Шилкович наполнил рюмку, выпил и занюхал кулачком, как делает большинство мужского населения империи. Тех самых мужиков, что пашут, сеют и жнут, а картин не пишут. Куда только богемность делась.

— За порог зашел, смотрю: Макар на столе привалился. Как-то странно, скособочился. Позвал… Голоса не подает. Подхожу ближе, а у него из виска кровища хлещет… И не дышит… Я из квартиры выскочил, дверь запер, ключ — на место и пошел по городу гулять. До ночи бродил, не мог успокоиться…

— Следовало вызвать полицию.

— Страшно стало. Оправдываться потребуют. Еще ботинок запачкал, еле платком оттер. Тут выставка на носу, начнутся расспросы, подозрения, вот как сейчас! — взвизгнул Завиток. Жалобно и отчаянно.

— Что же картина?

— Что — картина? — не понял юноша, подливая в рюмку. Надо же, пьет — и не пьянеет. Комплекция хрупкая, а хоть бы что. Вот бы такому обучиться. Крайне полезное умение для сыщика.

— Как с ней поступили? — пояснил Родион.

— Что можно делать с пустым местом! Драпировка скинута, мольберт голый.

— И вы сразу решили, что это дело рук господина Глазкова.

Ольгерд залил рюмку в глотку, хлопнул об стол и спросил:

— А что тут можно подумать?

— Например, господин Софрониди. Живет напротив — ему сподручней.

— Может, и Колька, — согласился верный друг. — Только Илюшенька — подлец отменный. За рубль кого хочешь продаст. Все переживал, сколько Макар денег за картину загребет, все завидовал богатству его дядьки. Больше некому…

— Когда спускались, на лестнице кого-то встретили?

— Не было никого. Рано ведь…

— Во дворе наверняка кто-нибудь был.

— Вот и нет: пусто. И ворота отперты…

— Объясните, господин Шилкович, зачем Глазкову картина? — резко повернул Ванзаров. — Допустим, он украл и убил. Что дальше? Что с ней делать? Вы бы как поступили?

Завиток поморщился:

— Не знаю… Продал бы…

— Выдав за свою?

— А что такого? Подождал бы лет пяток, пока все забудется, и неплохо заработал. Гайдов писать умеет.

— Какой там сюжет? — невзначай спросил Родион.

— Если б знать! Макарка, гад, секретничал, закрывал ее, как невесту… Никто не знал… Водку будете?

Отвергнув соблазн, чиновник полиции потребовал от Завитка оставаться на месте до глубокого вечера или пока сам за ним не явится и с большим удовольствием покинул ресторан. Богемная атмосфера стала уж больно удушлива.