Формула искренности, Слр, 18+

Как это странно. Как странно смотреть на так сильно похожего на тебя человека. Все время внутренне ждешь, что это отражение должно повторить твой жест, движение, а оно не повторяет. Нет, если всматриваться в детали, то я, конечно же, вижу множество различий и мне, как Теоне, хочется тоже сказать: «теперь совсем не похож».

И мы сидим напротив, разглядывая друг друга в ближайшей кафешке в соседнем доме.

Я помню, он причинил ей боль. — Теона, — вздыхает он. – Красавица с животным магнетизмом, плещущей энергией и дерзким острым умом. Я понимаю. Сложно не очароваться. Я и сам сошел от нее с ума. И, конечно же, сделал предложение. Мы планировали ребенка и решили пройти обследование. И всё…

Я не для этого здесь. Я просто хочу знать. — Какой у неё диагноз?

Его лицо болезненно морщится. — У нее неоперабельная аневризма. Огромный мыльный пузырь вместо сосуда в мозгу. В центральной его части. Огромный. — Почему неоперабельная? — Форма не позволяет ее отрезать. Её сосуд и есть аневризма. Если «запоять» сосуд до аневризмы, то в очень значительной части ее мозга прекратится кровоснабжение. Там очень ответственная зона. Там граница нескольких зон. Последствия не предсказуемы. А если попытаться заменить эту часть сосуда, то пузырь лопнет от малейшего прикосновения хирургов и обширное кровоизлияние неизбежно. Теона не боится умереть во время операции. Она боится выжить с поломанным мозгом. Стать инвалидом. Понимаешь? — Понимаю… Ничего нельзя сделать? — Только рискнуть. — Каковы шансы благоприятного истечения операции? — Совсем без последствий? Их нет. Процента два, может три. Последствия будут.

В моих глазах темнеет. — То, что она жива – чудо и парадокс. Врачи в недоумении. Этот мыльный пузырь… Он не может удерживать кровь, слишком тонкие стенки. Это фантастика, что она еще не взорвалась. И любой скачок давления, гормонов, встряска – это не может привести к разрыву аневризмы, нет, оно ОБЯЗАНО привести! — Но она живет! — Это хрустальная девочка и ее нельзя трогать, беспокоить… Не убивай ее… — опускает он глаза.

Хрустальная девочка вызывает прямые ассоциации с хрустальным склепом.

Это девочка живая, в первую очередь!

– Твой запах, вкус, близость вызывают всплески гормонов. Я уже не говорю про секс. А ей даже смеяться нельзя. Она может чихнуть и взорваться. Все что угодно. Любой перепад давления. Любой всплеск эмоций, адреналина.

И я вспоминаю наши секс-запилы, бассейн, аттракционы, вино, сигареты… Оргазмы ее, черт возьми!

Тея…

От ужаса волосы по моему телу становятся дыбом.

Достаю сигареты. — Оставь ее там, где она сможет выжить. Хотя бы еще немного. Она… она не в себе. На фоне всего этого у нее развился психоз. Все, что она делает – результат этого психоза. Как и ты. Это же очевидно. Разве ты сам этого не заметил? Навязчивые состояния, тяга к саморазрушению, радикальным философским идеям. Она теряет связь с реальностью. И ты – это выбранная ей форма самоубийства. Когда слишком долго ждешь неизбежной смерти, не зная, когда именно, начинается психоз. И многие не выдерживают, выбирая суицид. И она выбрала. Тебя. Дай мне это исправить. Остановить ее. Я люблю ее. — Любишь? Я в шоке, бл*ть, я в шоке. — Тебе захочется сейчас вернуться, жалеть ее, утешать, жертвовать собой. Но, Матвей, я уже проходил этот путь. Не станет она счастливее от того, что ты будешь рядом. Она начнет тебя ненавидеть за заботу и попытки сохранить ее жизнь! Это сделает вас обоих глубоко несчастными и все! Она начнет срываться, и ее голова взорвется. — Как ты мог оставить её?! — Сначала я пытался ужиться с этим. Потом психоз начался и у меня. Сначала психолог, потом психоаналитик, потом… И в какой-то момент я сорвался. Алкоголь. Потом… Ну что мне рядом с ней теперь… — … в могилу лечь? — Да!! – зло психует он. – Я живой человек. Мои родители хотят внуков. Они хотят видеть, что я живу! — И как живется? — Хе*ово живется! Но это моё дело. Я так решил. Я буду имитировать благополучную жизнь для своих близких и заботиться о ней, сколько смогу. — То есть ты в могилу ложится не захотел, а её положил, да? И сейчас ты просвещаешь меня с единственной лишь целью – чтобы я слился, и она осталась там, где ты ее похоронил. Заживо. — В тебе говорит сейчас эгоизм! Но ты только представь, что она умрет под тобой от очередного оргазма! Попробуй залезть на неё с этой мыслью!! — С равным успехом она может умереть и от неожиданного выстрела выхлопной трубы, так? — Так! — Пусть лучше от оргазма.

Встаю, кидая купюру за свой кофе. — Я её забираю! Всего тебе хорошего в твоей имитации жизни. — Да? Тогда… — протягивает свою визитку, я на автомате беру. – Когда ты зае*ешься, позвони мне. Я заберу ее. Жива она будет или мертва.

Я иду обратно в моих висках стучит.

Нет, я до сих пор не осознаю. Я не понимаю, нет. Я не хочу этого понимать. Я не представляю как…

Я в шоке!!

Пока не готов думать об этом. Совсем.

Я хочу мою живую, дерзкую, смеющуюся кошку! И не знать того, что сейчас знаю. Потому что… Зная это, очень сложно дать ей хоть что-то, не испытывая страха и чувства глубокой вины.

Не хочу об этом думать.