Читаем Форма. Стиль. Выражение полностью

Форма. Стиль. Выражение

Разумеется, это аргументы решающие. Как и раньше, Вотан опять–таки хочет совместить несовместимое: отъединенное, индивидуальное, законное и нормированное бытие, с одной стороны, и страстное, экстатическое, свободно–творческое и героическое — с другой. Другими словами, он и здесь хочет совместить сладость индивидуальности с просторами Бездны. Раньше он кое–чего достиг: при помощи лжи и насилия он получил Вальгаллу. Но ему самому ясно, слишком ясно, что это — постройка на песке, на воде. И вот новый этап его самоутверждения — свободные герои. Однако, по диалектике Единого, это лишь дальнейшее дробление и распадение Единого, пребывающего тем не менее и именно по этому самому в абсолютном единстве. Как в системе Плотина, Единое, чтобы стать единым, делается многим, выходит из себя и проявляет себя в отдельных индивидуальностях, но все это, вся эта шумная и пестрая жизнь мира, есть не более как тишина и покой Абсолютного в себе самом. Зигмунд — это тот же Вотан, только менее значительный. Люди и их история — это те же боги с их зависимостью от Судьбы; на людях только виднее общемировая трагедия бытия; сущность их — героизм на лоне Бездны, или, точнее, сами они — вечно творческая Бездна в аспекте проявления ее и выхода из себя, в стадии «антитезиса». К этому и сводятся аргументы Фрикки. Рад отъединенная индивидуальность, то и жизнь ее, напр. любовь и героизм, не может иметь уже характера экстатической перво–любви и перво–воли Бездны и Первоединого; значит, любовь — в пределах нормированной семьи, а героизм — в пределах пространственно–временных установок. И если Вотан уповает спасти мир через такого героя, то это лишь повторение обычной для Вотана антиномии — индивидуальности и извечного Хаоса. И вот почему Вотан подчиняется Фрикке. Это он сам прекрасно понимает, объявляя Брингильде в следующей сцене:

О, как хитросебя обманул я!Легко было Фриккевскрыть эту ложь:мой низкий стыдпрозрела она! —

и далее:

Желанье Фрикки —закон для меня:что пользы мне в личной воле?Мне нельзя мечтать о свободном, —итак, за рабствобейся и ты

Вторая сцена второго акта — объявление Вотаном своего нового решения Брингильде, которую сам же он создал для «помощи героям». Встречает он ее мрачно:

В свои же сетисловлен я!Всех меньше я свободен!

И на сожаления Брингильды:

Как мрачен ты стал!Тебя не узнать! —

он отвечает величественно и скорбно:

Священный поаор?Позорнейший стон!Скорбь богов!Скорбь богов!Гнев без границ!Боль без конца!Страданье мое беспримерно!

Конечно, нежное сожаленье и доводы Брингнльды не могут помочь. Она сама говорит:

Ведь я же — только воля твоя…

А Вотан эту–то волю и должен смирить. В конце концов Вотан, поправши свою заветную мечту о свободном герое, с надрывом и показным гневом (показным не только для Брингильды, своей экстатической воли, но и вообще для себя самого) кричит:

Ах, дерзкая!Споришь со мной?Да кто ж ты, как не слепаятень воли моей?Иль, тебе доверясь,стал я так слаб,что моя же дочьпрезирает меня? —Знаешь ли ты мой гнев?Смотри берегись,чтоб он, разящий,не пал вдруг на тебя!В груди моейсокрытая буряповергнуть в прахможет весь мир,что был когда–то мне люб!Горе жертвам ее!Плакать будут они!И мой совет —меня не гневи,верши веленье мое!Зигмунд кончен —вот что закон для тебя!

Перейти на страницу: