Foreign Agents: How American Lobbyists and Lawmakers Threaten Democracy Around the World

Однако ситуация в Вашингтоне изменилась. Вскоре после резни в Германии HUAC решил обнародовать показания со слушаний о пронацистской деятельности в Соединенных Штатах. Среди сотен опубликованных документов была страница за страницей показаний Ли, посвященных тому, что он стал эффективным доверенным лицом режима, который только начинал свою кровавую бойню.

Американским СМИ не потребовалось много времени, чтобы понять, что содержали показания . Ли встречался с Гитлером, консультировал Геббельса, получал умопомрачительные суммы от пронацистского конгломерата. Это был Ли - Пуазон Айви, каким его до сих пор помнят американские СМИ, - передавший свои таланты чудовищному режиму, а затем пытавшийся утверждать, что он не знал, что нацисты будут использовать его тактику и советы.

И американские СМИ немедленно отреагировали. Заголовки по всей стране были едины: LEE GIVES ADVICE TO THE NAZIS, LEE'S FIRM REVEALED AS REICH'S PRESS ADVISOR, LEE EXPOSED AS HITLER PRESS AGENT. 40 Показания Ли расползлись по первой полосе The New York Times, рассказывая о том, как он "составлял заявления для руководства [гитлеровского] рейха", работая непосредственно в качестве "советника нацистов". 41

Вывод был неизбежен для всех, кто читал эти показания. Как подытожил Time, у комиссии "сложилось впечатление, что мистера Ли с таким же успехом мог нанять сам [Гитлер]". 42 Воздействие было немедленным и разрушительным. "Какая ирония в том, что [Ли] сумел честно, искренне и убедительно выступить от имени своих клиентов и провалился сам", - сказал о показаниях президент Chase Bank. "Может быть, это старая сентенция о том, что адвокат не должен вести собственную защиту". 43 Или, как позже написал об этих откровениях один ученый, "Ли служил скрытым пропагандистом в согласии с Рейхом; он был неизвестным источником, тем корнем пропагандистского зла, против которого он предостерегал". 44

Находясь в Германии, Ли продолжал защищать себя. С его точки зрения, он "не сделал ничего плохого". Клиент позвонил, и он дал лучший совет и оказал лучшие услуги, какие только мог. И он не собирался останавливаться. В августе того года Time сообщила, что Ли продолжал работать на I.G. Farben - и, по косвенным признакам, на нацистов. Как он сказал во время своего визита в Германию, он "обнаружил, что все было тихо и мирно". 45 Он никогда не комментировал стремительное движение Гитлера к диктатуре или тот факт, что его работа помогла облегчить приход к власти немецких фашистов.

Но в тот момент у Ли были и другие заботы. Гуру по связям с общественностью, чьи головные боли, казалось, никогда не утихнут, недавно узнал, что у него неоперабельная опухоль мозга. Остановка в Бадене успокоит его боли, но не спасет жизнь. Даже если он продолжал работать, физические нагрузки продолжали накапливаться. И по мере того, как рушилась его репутация, рушилось и его тело.

И мало кто видел этот крах яснее, чем Додд, американский посол. На фоне разоблачений его нацистской деятельности Ли вернулся в Берлин и снова вызвал посла. Когда они встретились, Додд был потрясен преображением Ли. Вместо уверенного, уверенно шагающего изобретателя связей с общественностью, Ли теперь ссутулился, выглядел изможденным и потрепанным. Додд столкнулся со "стариком", писал он, который "выглядел разбитым". 46

Но если Додд и был удивлен разгромленным видом Ли, то причина его удивления не вызывала. Как хорошо знал Додд, профашистские усилия Ли теперь были открытой книгой, которую читала вся Америка. "Последние двадцать лет он зарабатывал свои миллионы, - писал Додд, - и теперь весь мир знает, как это делается". 47

Беседа между ними длилась недолго: у Ли было достаточно выдержки, а у Додда - еще меньше интереса. Когда они расставались, Ли спросил Додда, не напишет ли он от его имени что-нибудь благоприятное американскому госсекретарю.

Додд на мгновение задумался и покачал головой. Он не стал бы помогать этому "стороннику фашизма", особенно теперь, когда его мотивы стали достоянием гласности. История Ли была "лишь еще одним из тысяч случаев, когда любовь к деньгам губит человеческие жизни", - заметил Додд в своем дневнике. "Я не могу сказать о нем ни одного похвального слова в адрес Государственного департамента". 48

Так что Ли откланялся: его репутация, его тело и любые перспективы теперь были в клочья. Мир будет вращаться дальше, а друзья и клиенты Ли в Риме, Москве и Берлине будут вращать этот мир в сторону войны, в которой погибнут десятки миллионов. Но Ли не будет рядом, чтобы увидеть это. В ноябре того же года, измученный болью, Ли умер. Ему было всего пятьдесят семь лет.