Foreign Agents: How American Lobbyists and Lawmakers Threaten Democracy Around the World

Когда 19 мая 1934 года Ли вызвали в HUAC, он выглядел невозмутимым. Не то чтобы это отличалось от других его публичных выступлений: на протяжении многих лет подобные слушания и комитеты были для Ли обычным делом. Он и раньше подвергался слушаниям по поводу своих клиентов, по поводу их противоречий. Это будет, как считал Ли, просто очередная формальная встреча, чем-то, что поможет ему занять себя в перерывах между поездками в Берлин.

Именно так и начались слушания. Сидя перед целым рядом американских законодателей, которым было поручено "провести расследование масштабов, характера и объектов нацистской пропагандистской деятельности в США", беседа поначалу была сердечной. 27 Ли был во многом известной величиной, его карьера и известность предшествовали пребыванию в должности многих членов комитета. Тем не менее его зарубежная работа оставалась для многих загадкой. А комитет хотел обсудить именно эту зарубежную работу - особенно для нацистского режима, явно заинтересованного в том, чтобы поколебать американскую аудиторию.

Итак, комитет приступил к работе. Маккормак начал допрос, попросив Ли подробно описать структуру его бизнеса и предоставляемые услуги. (Как мы видели в прологе, Ли считал, что его работу "очень трудно описать"). Но затем Маккормак перешел к немецкой работе Ли. И не прошло много времени, как Ли начал пытаться ускользнуть от вопросов - запутывать и создавать дымовые завесы относительно того, чем именно он занимался в Берлине.

Когда Маккормак спросил, работал ли Ли непосредственно на нацистов, Ли отмахнулся, сказав: "У меня нет контракта с немецким правительством". 28 Формально он был прав: как и многие другие будущие иностранные лоббисты, Ли никогда не подписывал контракт напрямую с режимом, а лишь с компанией, которая была эффективным доверенным лицом режима. Но Маккормак и его коллеги на этом не остановились. Вскоре законодатели начали выпытывать информацию об I.G. Farben, о конкретной роли Ли в этом конгломерате и о связях компании с нацистскими чиновниками. Вопрос за вопросом чиновники пытались получить от Ли четкий ответ: что он делал для I.G. Farben? Какие связи были у I.G. Farben с нацистами? И почему, если у Ли не было никакого официального контракта с немецким правительством, он продолжал снова и снова обращаться за советом и помощью к высшим эшелонам нацистского режима?

Ли уклонялся и уклонялся. Он утверждал, что ездил в Германию исключительно для обсуждения "мировых отношений" I.G. Farben - как будто I.G. Farben была компанией, просто интересующейся мировыми делами, а не каким-то скрепом между Ли и нацистами. Он утверждал, что не может представить письменный контракт, поскольку все его договоренности были "устными". Он утверждал, что его связи с I.G. Farben ничем не отличались от его "консультативных отношений со многими американскими корпорациями", представляя компанию просто как немецкий эквивалент Ford или General Electric. 29.

Но законодатели продолжали кружить вокруг него. Ли старался держаться как можно лучше, особенно когда его допрашивающие все ближе и ближе подбирались к тому, чтобы наконец раскрыть подробности его пронацистской деятельности. "Мне очень хочется сотрудничать с вами, потому что я понимаю всю деликатность этой ситуации и осознавал ее все время", - промурлыкал Ли в один из моментов. Он отрицал, что когда-либо участвовал в каких-либо нацистских пропагандистских схемах, заявив, что говорил своим немецким партнерам, что это "очень плохой бизнес". (В какой-то момент он заявил комитету, что единственным документом, который он когда-либо создавал для кого-либо в Германии, была помощь с брошюрой о вождении по немецким дорогам.) 30

Вскоре, однако, комитет заметил бреши в защите Ли. Дикштейн заставил Ли признать, что его фирма составляла записки с описанием освещения нацистов в американских СМИ, отслеживая, какие виды фашистских сообщений работают лучше всего. Он также заставил Ли признать, что его немецкие партнеры присылали ему широкий спектр антисемитской литературы - хотя Ли преуменьшил ее значение. "Было бы очень неточно, мистер Дикштейн, сказать, что ее очень много", - заявил Ли. 31.

Но когда Дикштейн вернулся к вопросу о том, на кого именно работал Ли и кто оплачивал его услуги, Ли снова уклонился от ответа. "Я не имею никакого отношения к немецкому правительству", - снова и снова заявлял Ли, причем каждое отрицание становилось все менее правдоподобным, чем предыдущее. 32

В какой-то момент в вопросы комитета стало прокрадываться разочарование. Дикштейн попробовал пойти другим путем. Ли признался, что работал с I.G. Farben в течение многих лет; изменилось ли что-нибудь после прихода Гитлера? "Давали ли вам [I.G. Farben] деньги до прихода Гитлера к власти на какую-либо работу такого рода, которой вы занимаетесь сейчас?" спросил Дикштейн. 33

Внезапно Ли запнулся. "Не за консультационные услуги в связи с политическими отношениями", - пробормотал Ли. "Нет, сэр". 34