Фонтан

Спутница Уэйлона достает мобильник и начинает обсуждать с кем-то эвакуатор, по-видимому, неисправный генератор и детский праздник: да, она помнит про плавки с акулами, а эвакуатор нужен как можно скорее. Она вешает трубку и смотрит на фотографа. Глубоко вздыхает. Это явно расслабляющий вздох. Потому что ее движения становятся мягче, и следующий вопрос, который она задает, звучит так:

— Ты думал о последней трапезе?

?

Они идут по «Славному саду» — небольшому магазинчику органических продуктов.

— Не уверена, что у них будет все, что тебе нужно. Возможно, нам придется поехать в Милуоки.

— Я путешествовал на мотоцикле после колледжа, — говорит Уэйлон. — Три месяца. Мотоцикл был небольшой, но с седельными сумками. Я спал в палатке. Перебивался случайными заработками в барах и закусочных. Ничем не брезговал. В конце концов очутился во Френч-Куортере^{34}. Веселое было время. Ясное дело, молодость. В общем, набрел я на одно заведение, где потрясающе кормили, я даже не помню, считалось ли оно каджунским, но там подавали такую свежую, острую еду. Настоящий калейдоскоп вкусов. В то время я про такие блюда слыхом не слыхивал. Сейчас я уже не помню конкретных блюд, но помню, что мне нравилось. Все подряд. Не знаю, должно быть, это был хороший день.

— Как называлось то место?

Уэйлон делает паузу. Щелкает пальцами.

— «Голубая колыбелька короля пчел».

— Звучит красиво.

— Да. — Уэйлон смотрит невидящим взглядом. — Это на другом конце страны.

Он погружается в воспоминания. Девушка терпеливо ждет. Не постукивает ногой и не смотрит на часы. Наконец она мягко тянет фотографа за рукав, и они молча возвращаются к покупкам.

Уэйлон останавливается. Берет яблоко и гранат.

— С одной стороны, теперь я могу выбрать приятную еду. Ту, которую всегда любил, которая напоминает мне о маме, или о колледже, или о моей первой любви.

— А с другой стороны?

— Я могу выбрать то, чего никогда не пробовал. Испытать новые ощущения, познакомиться с новыми сочетаниями. Пусть это будет нечто действительно достойное последней трапезы. Или же что-нибудь вроде омара и стейка.

— Что-нибудь вульгарное.

— Да. Что-то вульгарное, учитывая, что в предпоследние разы я ел в дешевой забегаловке омлет и суп, хороший бесплатный суп.

— Я не сама его готовила. Мне не жалко.

— И консервированную фасоль. — Уэйлон поднимает на ладони яблоко. — Итак, что-нибудь безопасное, теплое и приятное. — Поднимает гранат. — Или что-нибудь рискованное и опасное, чреватое большим разочарованием или большим сюрпризом.

— Как насчет пробной дегустации?

Уэйлон на мгновение задумывается. Затем мотает головой.

— Нет, я сразу хочу взять на себя обязательство.

— Уважаю.

Фотограф смотрит на фрукты.

— Я понятия не имею.

— Когда сделают вскрытие, узнают, что ты ел в последний раз, — замечает Нетруди. — Это должно будет соответствовать моменту.

Уэйлон тычет в нее указательным пальцем.

— Об этом я как-то не подумал.

— Рада была помочь.

Прекрасен, темен и дремуч II

Час спустя заднее сиденье машины завалено сумками и пакетами с продуктами из «Славного сада». Все, что выглядело хорошо, или могло выглядеть хорошо, или попадало в категорию «я знаю, как это приготовить», было снято с полок и отправлено в тележку.

Колеса скрипят по гравию; машина въезжает на блошиный рынок, представляющий собой несколько рядов жестяных развалюх, украшенных различными талисманами из веревок, коровьих черепов и колючей проволоки.

По рядам бродят немногочисленные посетители, в основном старики и дети.

— Что мы тут делаем?

— Пройдемся по лавочкам, — говорит Нетруди. — Думаю, ты захочешь побывать в том дальнем ангаре.

— Ты со мной не пойдешь?

— Я присоединюсь к тебе через минуту. Мне нужно кое-что забрать там, на другой стороне.

— Тогда ладно.

Уэйлон выходит из машины и направляется к дальнему ангару. Он оборачивается и видит Не-труди, которая размашисто шагает, плавно, но не напоказ покачивая бедрами. Она использует все пять типов движения, что вовсе не выглядит неестественно: это тело, наслаждающееся движением. Никто, кроме Уэйлона, не смотрит на нее. Девушка делает еще несколько шагов и, не снижая скорости, как фокусник, словно бы из ниоткуда, достает сотовый телефон и кредитную карту.

— Эй, приятель!

Уэйлон оборачивается.

— Не забудь фасоль.

На него пристально смотрит белка. Тотем на деревянном столбе. С глазками-бусинками. Из черного дерева.

— Тик, так, — говорит она, складывая лапку пистолетиком и приставляя ее к своей маленькой головке. — Тик-так.

Уэйлон чувствует, как у него начинают ходить желваки. Он наклоняется, чтобы поднять камень, и белка упрыгивает.

Уэйлон трясет головой и идет к ангару. Смотрит на часы. Восемь. Обратный отсчет пошел.

В ангаре торгуют разнообразной поношенной ковбойской одеждой. С одной стороны навалены видавшие виды рубашки и выцветшие джинсы. Фотограф бродит вокруг прилавков, трогая вещи, щупая ткани, недоумевая, почему Нетруди отправила его сюда. Разве только хотела поговорить по телефону без свидетелей. Он поворачивает в проход и оказывается в зоне отдыха, где стоит диван со сломанной спинкой.