Флибустьер

Линейным кораблем (линкором) «Королевское солнце» называют потому, что сражается, построенным в линию с другими кораблями своего флота. За три англо-голландские войны, произошедшие в этом веке, в которых поучаствовала и Франция на стороне англичан, адмиралы пришли к выводу, что сражаться надо, построив оба флота в линию, с небольшим — около кабельтова — расстоянием межу кораблями или, как еще говорят, мателотами. Мателот — это первый корабль за своим передовым в кильватере. Такой строй получил название кильватерной колонны или линии баталии. Каждый корабль стреляет в находящийся напротив него. Чтобы не получилось биться со слишком слабым или слишком сильным, в линию включали только корабли первых трех рангов. К первому рангу относились имевшие более ста пушек у французов и девяноста у англичан и голландцев, ко второму — более восьмидесяти, к третьему — более пятидесяти. То есть, «Королевское солнце» — линкор первого ранга. Мой фрегат с его сорока четырьмя пушками (погонные и ретирадные не считаются, потому что не делают взнос в бортовой залп) относился к четвертому рангу, который начинается с обладателей тридцати восьми, линейным не являлся, но, как мне говорили, иногда бывает включен в линию, в хвост ее. К пятому рангу относятся те, у кого от восемнадцати пушек, а к шестому — от шести. В свою очередь каждый флот делят на три эскадры — авангард, которым командует вице-адмирал, центр под командованием адмирала и арьергард под командованием контр-адмирала. Впрочем, у каждой эскадры мог быть свой адмирал, которому помогали вице- и контр-адмиралы, а командующий центром считался старшим. Эскадры несут разные флаги и называются по этим флагам. У французов авангард — это эскадра синего флага, центр — белого, арьергард — бело-синего, а у англичан — синего флага, красного и белого.

У борта покачивался на маленьких волнах прямоугольный деревянный понтон метра четыре на двенадцать для швартовки малых плавсредств. С понтона на борт корабля вел трап не трап, а замысловатая деревянная лестница с перилами. На матросах линкора что-то типа формы — синяя короткая куртка поверх рубахи, заправленной в короткие широкие штаны, а на головах головные уборы самые разные, но чаще клеенчатые цилиндры или вязаные колпаки. Цилиндры с завязками, иначе денег на них не напасешься. Все матросы босые. Только у караульных были белые чулки и тупоносые кожаные черные башмаки. У офицеров преобладали темно-синие жюстокоры с желтыми обшлагами, подпоясанные желтыми широкими шарфами, завязанными бантом на правом боку. Скорее всего, это цвета данного корабля. Слева на кожаном ремне, спрятанном под шарфом, висела шпага. Кюлоты из тонкой светло-коричневой кожи. Решил бы, что это лосины, но лося в Западной Европе редко найдешь, на всех морских офицеров не хватит. Обуты в низкие сапоги с отворотами. Мне непонятна мода морских офицеров на сапоги. Такое впечатление, что они холят по палубам по колено в воде. Такое случается во время сильного шторма, но офицеры обычно пережидают шторма в каютах или на шканцах, которые редко заливает сильно. На головах офицеров шляпы самых разных фасонов, но преобладают шириной с тележное колесо. Наверное, чтобы ветром легче сдувало.

У того офицера, что встретил меня у трапа — лет шестнадцати, тонкого и гибкого, не ходил, а вальсировал — шляпа из черного фетра с загнутыми сбоку вверх полями и кокардой из желтого металла в виде солнца. Из-под шляпы на плечи ниспадали черные, завитые локоны, изрядно напудренные, отчего казались с проседью. Их давно не мыли, чтобы легче было укладывать. Безволосое лицо напудрено шафраном, благодаря чему создавалось впечатление, что юноша болеет желтухой. На левой щеке две черные мушки, на правой — три, которые, уверен, прикрывают юношеские угри. Одет в жюстокор из золотой парчи с цветочным узором и алой атласной подкладкой. На каждом рукаве по три золотые пуговицы, на накладных карманах — по пять и по одной на кюлотах, и все калибром миллиметров тридцать. Черные бархатные кюлоты были заправлены в черные сапоги без отворотов, но с красными каблуками. Я даже не засмеялся, увидев это напудренное чучело. И только потому, что от него так воняло немытым телом и жасминовыми духами, что мне пришлось плотно сжать челюсти, чтобы не стошнило на надраенную, белую палубу флагманского линейного корабля.

— Полковник Александр де Кофлан, виконт де Донж, командир фрегата «Альбатрос», — представился я в промежутке между двумя позывами тошноты.

— Симон де Костентин, лейтенант, — назвался юный вахтенный офицер и показал жестом, чтобы я следовал за ним: — Адмирал ждет вас.

— Родственник адмирала? — задал я вопрос, когда мы шли к кормовой надстройке и шлейф вони сносило не на меня.

— Племянник, — ответил юноша тоном, который должен был сказать мне: «Как вы все задолбали меня этим вопросом! Блестящий, во всех отношениях, молодой человек и без протекции сделает карьеру!».