Флаг миноносца

Сказав эту фразу, он усомнился в своей искренности, и вдруг внезапная мысль озарила его уставшее сознание, как артиллерийская вспышка: "Марина Константиновна! Отца Маринки зовут Константин Константинович. Это - она, моя Маринка, которая на самом деле красивее всех!"

Теперь Сомин перечитывал письмо новыми глазами: "Нет, этого не может быть. Когда началась война, Маринка перешла на третий курс. Что же, она за год стала врачом?" - Сомин не знал об ускоренных выпусках военного времени. - "Но судя по тому, что пишет о ней Земсков, очень похоже на Маринку. Конечно, она в него влюбится. Можно ли не полюбить Андрея?"

- Как ты думаешь, Людмила, может девушка не полюбить Андрея, если хорошо его узнает? - Он совсем забыл, что Людмила тоже заинтересованное лицо в этой странной истории. Людмиле было так грустно, что она не ответила на вопрос. Сомин надел свою мокрую шинель и, прихрамывая, побрел в подразделение. Он миновал последние домики. Один из них прямое попадание снаряда разметало до основания. В Шапсугской не осталось ни одного человека из местных жителей, зато военных можно было встретить сколько угодно.

По дороге двигалась к передовой рота пехотинцев. Волоча по грязи ноги в спустившихся обмотках, солдаты ковыляли вразброд, держа винтовки как попало. Некоторые опирались на палки. Их безразличные, обреченные лица напомнили Сомину первые дни отступления за Доном. "Наверно, и у меня такой же вид", - подумал Сомин. Он затянул потуже ремень, сдвинул назад дареный земсковский парабеллум, расправил складки шинели и пошел уверенным твердым шагом. Лейтенант азербайджанец, который выглядел не лучше своих бойцов, посмотрел на Сомина и тоже подтянул ремень:

- Ножку давай! - выкрикнул он тоненьким голоском. - Шире шаг! Раз-два - левой!

Колонна зашагала быстрее. Лейтенант подошел к Сомину:

- Моряк, закурить найдется?

Сомин вывернул карман наизнанку. Махорочной пыли набралось на одну самокрутку. Свернули две малокалиберных.

- Очень устал солдат, понимаешь? Совсем больной! - сказал лейтенант, покачивая головой.

Сомин дружески хлопнул его по плечу:

- Ничего, лейтенант. Солдаты хорошие, крепкие. Трудней бывало. Правда?

- Правда твоя, моряк. Бывало!

- Наше такое дело солдатское. Вот начнем наступать, забудем про все болячки. А там - дальше - Кубань, хорошо! Счастливо тебе! Может, встретимся на передовой.

- И тебе счастливо, моряк. Правильные слова говоришь! - азербайджанец хлопнул Сомина по плечу и побежал догонять свою роту.

3. ПЛОХИЕ ВЕСТИ

В конце января было много потерь. Противник слегка потеснил дивизию пограничников. Командование приказало немедленно вернуть позиции. Проваливаясь в ледяное месиво глины и талого снега, бойцы продвигались растянутыми редкими цепями. Дивизионы морского полка поддерживали огнем наступающую пехоту. Как водится, прилетели "юнкерсы". Одна из бомб разбила блиндаж. Балка навалилась на плечи Бодрова. Дыхание перехватило. Тяжелый груз вдавливал его в землю. Только голова высовывалась из-под искареженных перекрытий, присыпанных комьями глины. Бодров не мог пошевельнуться. Он видел ноги убитого солдата, колесо машины, грязный снег, пробитую каску, наполненную водой. Свет меркнул у него в глазах, предметы теряли очертания. Он понял, что умирает, и последним усилием вытолкнул из себя крик:

- Хлопцы, помираю!

- Погоди помирать! Откопаем! - ответил Клычков, хватаясь за бревно. На помощь ему бросились другие матросы. Заработали лопаты. Через несколько минут Бодров лежал на грязном снегу, дико вращая глазами и еще не веря, что он на этом свете. Выдержал могучий организм. Ни одна кость не была повреждена. Наутро он поднялся на ноги, а еще через несколько дней уже лазил по горам, высматривая вражеские огневые точки. Бодрову всегда везло. Та же бомба убила его подчиненного - разведчика Бориса Кузнецова. Несколько человек было ранено.

Кузнецова хоронили в снарядном ящике. Так обычно поступали гвардейцы моряки. Если убитый был высокого роста, одну из коротких стенок ящика вышибали. Немало уже моряков отправились в последнее плавание в этих суровых, неструганых гробах.

Сомин стоял у края могилы, вырытой на холме. Солнце садилось. От подножья холма до кромки горелого леса талый снег стал багровым. Борис Кузнецов никогда не был особенно близок Сомину, но кто мог не любить этого ласкового, смешливого паренька? Вспомнилось, как в бою под Ростовом Борис поделился с ним последним глотком воды из своей фляжки. В тот день жажда мучила всех. Рты горели от раскаленной пыли. Когда оба промочили глотку, Борис достал из кармана флотских брюк смятую пачку папирос с розовой каемкой. Это была необыкновенная роскошь. Половину папирос Борис отдал Сомину. Где он их достал тогда?

Каждому из стоявших у могилы вспоминалось что-нибудь свое. У Бориса был удивительной чистоты голос - высокий и звонкий. Под гитару Валерки Косотруба ясным весенним вечером этот голос разливался по всей станице Крепкинской: "Над волнами, вместе с нами, птица п-е-е-сня держит путь!"...