Филипп II Македонский

На суде Филократ, вероятно, мог бы оправдываться тем, что условия мира, предложенные им три года назад, соответствовали интересам государства и были одобрены Народным Собранием. Он мог бы указать и на то, что его поддержал Демосфен, и поэтому странно, что против него не были выдвинуты такие же обвинения. Наконец, он мог бы ответить на упреки в подкупе, заявив, что принял дары от Филиппа, как допускалось приличиями и правилами тогдашней дипломатии. Однако он уже не мог полагаться на защиту со стороны Демосфена, как в 348 году, когда он впервые предложил отправить посольство к македонскому царю, а Демосфен с каждым днем старался все больше дистанцироваться от Филократова мира и самого Филократа.[465] В его пользу мог бы высказаться один лишь Эсхин, а его политическое влияние к тому времени сошло на нет. Филократ, осознавая грозящую ему опасность, бежал из Афин, не дожидаясь суда. Тем не менее суд состоялся, но бегство обвиняемого выглядело признанием вины,[466] и благодаря Гипериду, выступавшему обвинителем, Филократ был осужден на смертную казнь заочно.[467] Его имущество было конфисковано государством и продано.

Суд по поводу преступного посольства: Демосфен против Эсхина

Участь Филократа не сулила ничего хорошего Эсхину, который был, несомненно, встревожен возможностью привлечения к суду в качестве соучастника и благоразумно старался держаться в стороне. Однако такая тактика его не спасла. Демосфен ждал подходящего случая вновь напасть на Эсхина с тех самых пор, когда тому удалось отразить предыдущее нападение в 345 году, выдвинув встречные обвинения против Тимарха. Народное негодование против Филократа показало, что время пришло. Осенью 343 года Демосфен обвинил Эсхина в тех же преступлениях: в неприличном поведении (parapresbeia) во время второго посольства. Имелось в виду отношение Эсхина к Филиппу и условиям мирного договора, которое он высказал на заседаниях Народного Собрания 18 и 19 элафеболиона и 16 скирофориона. Кроме того, Демосфен утверждал, будто Эсхин преднамеренно затягивал второе посольство, чтобы царь успел завершить фракийский поход, прежде чем вернуться в Пеллу для принесения клятвы.

Обвинения против Эсхина были обусловлены теми же политическими соображениями, что и против Филократа.[468] Вызывая в суд Эсхина, Демосфен полностью отстранялся от Филократова мира, поскольку теперь он твердо держался антимакедонской политики. Вероятно, он также хотел избавиться от Эсхина, который был отличным оратором и мог бы успешно противодействовать Демосфену в Народном Собрании, отстаивая мир с Филиппом. Мы не будем вдаваться в детали судебного разбирательства. До нас дошли речи как обвиняющей, так и защищающейся стороны (редкий случай): обе они назывались «О преступном посольстве» и обе изобиловали искажениями фактов, которые существенно принижают их ценность в качестве исторических источников.[469] Демосфен в качестве обвинителя выступал первым, затем произнес свою речь Эсхин, которого поддержали Эвбул и Фокион. Выслушав ораторов, суд присяжных, в котором заседал 1501 человек в возрасте старше 30 лет, приступил к голосованию.

В отличие от Филократа, Эсхин твердо отстаивал свою позицию. Вероятно, он не знал, что именно будет говорить Демосфен, но, очевидно, был уверен в том, что сможет опровергнуть все обвинения. Так, например, когда Демосфен попытался связать имена Эсхина и Филократа в надежде на то, что бегство последнего бросит тень и на Эсхина, обвиняемый просто очертил связи между Филократом и Демосфеном до заседания Народного Собрания 16 скирофориона, когда их политические пути разошлись. Демосфен всеми силами старался откреститься от своей роли в переговорах, приведших к заключению мира, обвинив Филократа в том, что за предательство афинских интересов тот получал взятки, которые якобы потратил на рыбу и проституток.[470] Но этого оказалось недостаточно. Присяжные оправдали Эсхина с небольшим перевесом в 30 голосов.[471] Демосфен потерпел неудачу, поскольку не имел в распоряжении убедительных свидетельств и опирался большей частью на предположения, будто, например, Эсхин брал взятки в ущерб государству. Однако оправдание не помогло делу Эсхина, и его «нельзя принимать за свидетельство сколь-нибудь существенного улучшения отношения афинян к Филиппу».[472]

Окончательное покорение Эпира