FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Тут Королева вспылила. Мне тогда еще не объяснили, что главное правило торгового зала гласит: никогда не произноси слов «не знаю». Когда они все-таки сорвались у меня, Королева весьма громко крикнула буквально мне в ухо, что «не знаю» — неприемлемый ответ. Поглазеть на мою порку собралось изрядное общество.

Я отвечал, что был не в курсе, что нельзя говорить «не знаю». Это признание продемонстрировало, что я невежа в квадрате. B торговом зале можно заявлять любую чушь, изъясняться до последней степени пошло и мерзко, но эти слова — табу. Стоит вам их произнести, и можно остаться без головы.

Королева кивнула какому-то менеджеру и сообщила ему, что я сказал. Он неодобрительно покачал головой. Наверное, подумал я, они собираются вымыть мне язык с мылом. Мои попытки защититься, как я теперь понимаю, выглядели откровенно жалко. Я только и сказал (причем совершенно искренне):

— А что, если я действительно не знаю?

— B гробу я видала, что ты «не знаешь».

— Но если я на самом деле не знаю, что мне делать?

— Да плевать, неважно что, но боже тебя упаси еще хоть раз сказать «не знаю».

— Но я и вправду не знаю.

— Во имя всех святых, чтобы я больше не слышала этого!

Так я на собственной шкуре узнал, что игра в производные — это ритуальное действо, во время которого нельзя оступиться ни разу. Хотя ГПП и наварила больше миллиона на FP Trust, у Королевы в памяти отложится только одно: я ответил «не знаю», а сделка помечена индексом R. Все положительные аспекты мгновенно улетучиваются. Я очень гордился, что бумаги носили мои инициалы. Но теперь я был бы рад выскрести это название из моего послужного списка. FP Trust обильно фигурировали во всех проспектах и рекламах — и в банке, и у множества клиентов. Иными словами, тысячами нитей я был привязан к первой сделке с индексом R в истории ГПП. Я сидел в глубокой заднице.

Я испытывал слишком большое отчаяние, чтобы сохранять здравый рассудок. Об этом свидетельствует тот факт, что за сочувствием я обратился к Страшиле. Что мне было делать?

Страшила посоветовал полностью скопировать операцию Lehman Brothers: BIGS — Brady Bonds. Если им это удалось, говорил он, то чем мы хуже? Я никогда не стремился копировать чужие ходы до точки, да и сама идея вызывала у меня сильную неприязнь: раз мы собираемся откровенно своровать задумки Lehman, значит, у нас самих за душой ничего нет. Но как бы там ни было, плагиат не прошел ни по какой статье, и весь следующий месяц у меня начисто пропал.

Мы попробовали прокрутить операцию BIGS во всех возможных вариантах. Для начала взяли облигации Brady, добавили процентной «глазури» и сменили название. Страшила предложил труднопонимаемое «Credit Enhanced Duration Notes» («кредитные бумаги повышенной длительности»). Это CEDN звучало несколько идиотски6, но тем не менее было гораздо лучше прочих придумок Страшилы, вроде BREAST7 от Brady Repackaged AAA Securities Trust («траст реструктурированных бумаг Brady AAA»), BRAS8 от Bready Repackaged Asset Securities («реструктурированные активы Brady») или LSD9 от Latin American Securities Derivatives («латиноамериканские производные»). Удовлетворенно хмыкая, Страшила говорил, что клиенты непременно «встали» бы на BREAST или BRAS. Возможно, в его словах и была доля истины, но на CEDN не «встал» никто.

Некоторые клиенты отказались сразу же, заявив, что и 1% комиссионных при таком невнятном рейтинге — это много. Страховые компании опасались (и вполне справедливо), что хотя Национальная ассоциация страховых агентов (NAIC) и присвоила бумагам Lehman Brothers рейтинг NAIC-1 (то есть высший), она могла понизить наши облигации, уяснив, что они не дотягивают до ААА. Ужасная буква R пугала всех.

Прознав о наших злоключениях, Королева разгневалась, хотя и по несколько необычной причине. Ее никак не задевали отказы клиентов покупать бумаги со скользким рейтингом, но вот наше согласие брать только 1% комиссионных буквально выводило из себя: «Как вы могли заявить один процент? — гремела она. — Надо требоватьдва!»