Фиалок в Ницце больше нет

– А почему ты передумала? Встреча с Родриго-младшим так на тебя повлияла?

И это, конечно же, тоже. Как и пустые бутылки в мусорном баке: Саша так и не знала, сказал ей муж правду или врал.

«Будьте счастливы и готовы к безумствам. Жизнь слишком коротка, чтобы не попытаться совершить их».

Решение о том, кто же станет их новой жертвой, приняли быстро.

Конечно же, столь любимый Ильей голландско-немецкий экспрессионист периода двух войн, Генрих Кампендонк.

– Знаешь, а ведь он, как и Петров-Водкин, любил коней, в особенности красных. Но это так, к слову. С красными конями, да и мухами, мы завершили, переходим на людей. Вот, смотри, что я откопал.

Муж продемонстрировал Саше репродукцию полотна Кампендонка «Арлекин и Коломбина» из Сент-Луисского художественного музея в Миссури – они так отличались от одноименно полотна Дега.

– В комедии дель арте было много персонажей, и кто сказал, что Кампендонк не мог увековечить и других?

И они стали подбирать подходящую пару.

Илья сразу же закрывался в мастерской, прибегая с работы на вилле Арсон: бросить ее он пока что не мог, так как виза у него была привязана к трудовой деятельности.

А вот Кампендонк и ему подобные дадут им возможность больше не заботиться о подобных формальностях.

Ни Илье, ни Ивану Ильичу, ни ей самой.

Илья внимательно прислушивался к советам жены, показывая ей эскизы, с которыми любил возиться, раскрашивая их, сын.

– Ты права, сладкая парочка «Ковьелло и Мирандолина», исполненные в той же, но с небольшими нюансами, цветовой гамме, что и «Арлекин и Коломбина», заставит любого поверить, что это парные полотна!

Через три недели картина была готова, и Саша поразилась, каким талантом обладает ее муж.

Сам Кампендонк, не скончайся он в далеком 1957 году, не смог бы отрицать этого.

– Она мне нравится даже больше, чем оригинал из Сент-Луиса, – заметила Саша, а муж важно заявил:

– Ну, еще бы! И знаешь почему? Потому что это я ее создал!

Нет, потому что это был подлинный шедевр: шедевр Ильи Гогурина, не скопировавшего, а создавшего нового, но ничем не отличающегося от подлинного Кампендонка.

– Так бы и повесила к нам в столовую!

– Нет уж, эта пойдет с аукциона для помощи Родриго-младшему. А я, если надо, еще такую нарисую, но не сейчас.

Да, жить с гением не так уж легко.

Предстоял процесс подбора подходящей рамы (это взял на себя Илья), а также создание добротного провенанса (этим занялась Саша).

Снова перевоплощаться в герцогиню она не стала, хотя соблазн был – но нет, больше влезать в шкуру аристократки она не намеревалась.

Вернее, в костюм от «Шанель».

Она тщательным образом собрала сведения об экспертах, к которым могла бы обратиться, чтобы те засвидетельствовали подлинность картины, и на вилле Арсон получила нужную информацию.

Месье Гастон Леруа, известный парижский искусствовед, страстный любитель рыжих кошек, кубинских сигар, аристократических титулов и арабских юношей.

Хотя, вероятно, все же в несколько ином порядке.

Гм, ни кошками, ни сигарами умаслить его Саша не могла (хотя, если подумать…), а вот что касается аристократических титулов…

И уж точно не арабскими юношами – с этим месье, завсегдатай развеселых заведений в Маре и квартале Пигаль, пусть разбирается все же сам, без ее участия.

Значит, рано она дала себе зарок, что больше не влезет в шкуру аристократки.

Вернее, в костюм от Шанель.

Месье Леруа хоть и волновался, но считал дурным тоном выказывать это. Но все же когда он получил это письмо (новомодными факсами и тем паче какими-то Интернетами он, упаси боже, не пользовался), то был крайне польщен и приятно удивлен.

Графиня Монткада, проездом из Барселоны, остановившаяся в фешенебельном «Георге V», витиеватым почерком, на бумаге с графским гербом, черкнула ему просьбу навестить ее по крайне неотложному делу.

И при этом ссылалась на общего знакомого маркиза, а также на, увы, покойную герцогиню де Вальми.

Ну и в длинном постскриптуме упомянула одну забавную, но известную крайне узкому кругу лиц эротическую историю.

Графиня Монткада явно была из их круга – жаль, что он раньше не был с ней знаком.

Дверь ему открыла величественная дама, опирающаяся на трость и облаченная в старомодное платье и в пенсне.

Знал бы он, как чесались волосы под жутким париком и как было неудобно в платье с корсетом: зато, если что, никто и никогда не узнает в этой почтенной грузной даме Сашу Каблукову! А с экипировкой помогли театральные друзья-костюмеры.

– О, месье Леруа, как я рада, что вы пришли! Вы ведь знали моего покойного супруга-графа?