Фернейский мудрец или пешки Большой Игры (СИ)

   Старик ещё раз полюбовался на будущие свои земли. У него был зоркий взгляд и отменное зрение, он сроду не носил очков. Вот с зубами была проблема, да так, что эта проблема, из-за особенностей произношения английских букв, даже мешала ему говорить на английском языке с иностранцами, который он хорошо знал, так как долгое время прожил в Англии. Прожил не по своей воле. Пришлось эмигрировать из милой его сердцу Франции. У старика всю его жизнь были весьма сложные отношения с католической церковью, да и вообще со всеми религиями. Вот и с кальвинистами разругался. А мусульман и иудеев он вообще терпеть не мог.

   С 1758 года он уже стал обитать на своих новых землях в Ферне. Прежде всего, он сменил название ничем не примечательного селения с Fernex на Ferney, поменял букву "x" на "у". Сам замок строился ещё целых восемь лет до 1766 года, однако, убежище от жизненных невзгод всё же было найдено на берегу Женевского озера. В своё время Франсуа Аруэ был с треском изгнан из Парижа за своё острое слово, ещё и в Бастилии пришлось посидеть, так же вынужден был бежать из Берлина, по такой же причине. Ну, не находил он слов сотрудничества с королями, кайзерами и попами. Всеевропейская слава острослова, философа, поэта не смогла спасти его от беспокойств за свою безопасность и свободу, за свои капиталы, которые он раздавал в долг в разные руки. За свои деньги, в основном нажитые хитроумными махинациями, он откровенно боялся. Откуда он скопил значительные капиталы? Прежде всего, это наследство его отца - правительственного чиновника Французского королевства, затем гонорары от изданных в разных странах книг со своими пьесами, стихами, философскими рассуждениями и романами. Ещё были деньги от пенсионов, назначенных сиятельными особами; средства от продажи должностей и от финансовых спекуляций. За свою жизнь старик провернул ряд выгодных авантюр: был автор лотереи Пелетье-Дефор, занимался биржевыми спекуляциями; даже не гнушался работорговлей, став концессионером Нантской компании по торговле чернокожими рабами. А совесть? Ну, что вы, в самом деле! Какое время, такая и совесть. Даже в Академию старика взяли не за его ум, а за то, что он явился к любовнице короля, и просто попросил её об этой, совершенно незначительной, услуге.

   Живя в Женеве, под покровительством маленькой, но гордой мещанской федерации он познакомился с рядом банкиров и очень их зауважал. Но на долгий патронаж этой республики он особо не рассчитывал, хотя местные банкиры и ремесленники, особенно часовщики, ему нравились. О местных банкирах он даже пустил шутку, ставшую известной по всей Европе: "Если вы видите, что швейцарский банкир прыгнул из окна с третьего этажа, то смело прыгайте за ним - значит, он нашёл новое удачное финансовое начинание".

  Но, на всякий случай, надо бы помириться со своим отечеством, но мириться лучше на границе, чтобы, смотря по обстоятельствам, перешагнуть или в республику или в монархию.

  Когда Франсуа Аруэ купил эти запущенные поместья, то там жило не более восьмидесяти человек на два поместья. Деньги и организаторский талант привели к тому, что вскоре заброшенное фернейское поместье было восстановлено. Как он и обещал своей племяннице, вскоре начала расцветать и округа. Энергичный прогрессор пришёл в эти земли. Надо думать, на благо местному населению, которое вскоре численно увеличилось на порядок. Старик на собственные деньги построил для своих новых земляков более ста домов, в которые пригласил жить хороших мастеров-часовщиков и гончаров. В основном это были беженцы из-за религиозных гонений. Стали осваиваться пустоши, вводится в севооборот новые, более доходные сельскохозяйственные культуры, наладилось и промышленное производство на капиталистических началах.

  Так что выбор по приобретению никому не известных сёл Ферне и Турне был сделан продуманно. Теперь здесь старик нашёл, наконец, отдых от суеты и приобрёл прекрасные виды из окна своего замка. Совсем рядом была Женева, поэтому старый философ был доступен для посетителей, которые стремились к нему со всех уголков Европы. В Женеве философ смиренно жил по жизненной необходимости. Однако, по истечению четырёх лет, он уже не мог спокойно переносить затхлую атмосферу кальвинистского общества, где общественная и научная жизнь двигалась в целом ряде поколений в тех же рамках, в какие втиснула ее жестокая рука великого реформатора Жана Кальвина ещё в шестнадцатом веке.