Фермер, который меня довел

Это выглядело столь впечатляюще, или же мое зрение через призму опьянения все так приукрашало, что мне даже стало стыдно, что я вот так, как дикарка, и пьяная, писаю прямо под этим восхитительно красивым небом.

— Красотища! — услышала я восхищенный голос Тулла; трезвый голос. Он что, не опьянел, мерзавец? Как смеет?

Закончив свое постыдное дело, я оправилась, поднялась и подошла к соседу. Однако пока я шла, мои мысли скакнули от неба в другом направлении.

— Слаг, дружище, — радостно предложила я, — а давай огонь разожжем?

— Зачем?

— Чтобы волосы стричь!

Вроде бы Тулл меня не очень-то понял – понятное дело, трезвый пьяного не поймет! – но я не обиделась и сказала добродушно:

— Тебе жалко, что ли?

— Нет. А тебе это правда надо?

— Обязательно!

— Ну ладно тогда, давай разожжем, — сдался Слагор. — Но небольшой и ненадолго.

— Спасибо, я тебя люблю!

— Я тронут. Не всякий сосед такого признания удостаивается.

— Ты лучший сосед! Дружбан!

— Сейчас расплачусь!

— Нет, не надо! Веселись!

— Как скажешь.

— Разводи огонь! Неси нож! Буду стричься!

— Может, ножницы тогда? И может, не надо?

— Нож неси!

Что там Слагор принес, и что было дальше, я не помню. Помню только очень-очень красивую сине-фиолетовую ночь и то, что мне было хорошо…

Глава 18

Меня очередной раз вывернуло.

Шлепнув мне на лоб полотенце, смоченное холодной водой, Слагор снова поднес к моему рту стакан с мерзким содержимым и проговорил ласково:

— Еще два глоточка, Ками. Ну же, давай.

— Отста-а-а-ань, — страдальческим слабым голосом ответила я.

— Всего два глотка! Ну-ка, соберись!

Я раскрыла рот и позволила другу влить себе в рот жидкость, вкус которой точнее всего можно охарактеризовать словом «дрянь». Дрянь эта минуту-другую побыла внутри меня и решила вернуться наружу, прихватив с собой дополнительные, так сказать, жидкости; Слаг успел подставить ведро.

Свернувшись на диване, я простонала и спросила:

— Что это за гадость, а?

— Полезная гадость.

— Я щас умру…

— Я предупреждал! Надо было ограничиться центаврианским чаем, а ты взялась за земную водку!

— За-а-а-аткнись… — отозвалась я и закрыла глаза.

— Нет уж! Я вообще сторона пострадавшая. Задала ты мне жару…

— Ничего я не задала… я хорошо помню, как легла спать на диване… и как ты мне дал мягонькую подушку и пестрый плед с милыми кисточками.

— Да, плед тебе понравился, ты как кошка замурчала, а потом заснула с блаженной улыбкой на лице.

— Вот именно, заснула, — хрипло проговорила я, продолжая держать глаза закрытыми, ибо свет резал мне глаза.

—...Да-да. Я тоже заснул. А потом проснулся от гневных восклицаний. Открываю глаза – а ты стоишь злющая!

— Хватит уже заливать…

— Я чистую правду рассказываю. Я у тебя спросил, в чем дело, а ты как на меня напустишься! Разнесла меня в пух и прах. Критиковала за дрянной характер, за принципы, ругала, что я целовался с какой-то Чиурой по молодости…

Я осмелилась немного приоткрыть глаза и проскрипела:

— Ой, Слаг, прости. Это я тебя с дедом спутала. Это он целовался с Чиурой по молодости.

— Я так и подумал, что ты несешь пьяный бред, поэтому просто кивал и извинялся. Ты вроде бы поуспокоилась, и я тебя обратно к дивану отвел, уложил, подождал, пока ты заснешь, и отошел, но ты мне уже сон перебила, так что я просто лежал на кровати. Слышу – шум! Подскочил, выбежал в гостиную, а тебя нет на диване! Начинаю тебя искать, и вижу на кухне приоткрытый шкафчик и нож… Как я испугался! Думал, все, конец, самоубийство!

— Дурак, что ли? — возмутилась я. — Какое еще самоубийство?

— Ты пережила такой стресс за последний месяц…

— Убийство было куда вероятнее… Что дальше?

— Я выбегаю в коридор, а ты стоишь там, с обкорнанной челкой, зажимаешь в кулаке свои волосы и пытаешься выбить входную дверь.

От такой информации у меня аж похмелье прошло! Я поднялась рывком и стала проверять, что у меня с волосами… Они были, и это хорошо! Более того, они были практически той же длины, что и до пьянки, если не считать челку. Челки больше не было, вместо нее топорщились какие-то коротыши-огрызки.

Тулл выждал какое-то время, и проговорил осторожно:

— Не расстраивайся, люди по пьяной лавочке и не такое творят. Хорошо, что ты не порезалась и свой нос не отхватила ножом, он у тебя дл… нормальный, — исправился сосед, но я уже разозлилась.

— Да! Нос у меня длинный, дедов, и что?

— Прекрасный нос, он тебе очень идет! Я это к тому, что…

— Заткнись, Слаг! В моих действиях была логика, и свой прекрасный нос я бы не задела, даже если бы орудовала топором!

— Не переживай, Ками, приляг…

— Я не переживаю! Я проводила ритуал пустынников по избавлению от черноты, то есть от депрессии. Вместе с волосами я отрезала свои душевные переживания.

— Во-о-от как. А зачем ты пыталась выломать дверь? Хотела сбежать?

— Нет, выйти во двор, чтобы закопать волосы.

— Закопать душевную боль?

— Ага.

— Теперь мне все ясно…

— Что тебе ясно?

— Когда я попытался тебя утихомирить, тебя уже начало тошнить. Ты вручила мне свои волосы, и потребовала, чтобы я от них избавился. Только когда я согласился и забрал волосы, ты успокоилась и вернулась на диван.

— И где волосы?

— Я их выкинул.

— Куда?