Ферма животных

Активнее всех в обсуждении участвовали Снежок и Наполеон. Было, однако, замечено, что эта парочка никогда ни в чем не бывает согласна. Что бы ни предлагал один из них, другой непременно начинал спорить. Даже когда возникла идея — сама по себе не вызвавшая разногласий — отвести небольшой лужок за садом под пастбище для тех животных, которые по старости утратят трудоспособность, Снежок и Наполеон сцепились по вопросу о пенсионном возрасте для каждого вида животных.

Митинг всегда оканчивался пением «Всех животных Британии». Послеобеденное время отводилось для воскресных развлечений.

Свиньи превратили кладовку, где раньше хранилась упряжь, в свою штаб-квартиру. Вечерами по книгам, вынесенным из дома, они изучали здесь кузнечное дело, плотницкое искусство и другие необходимые ремесла. Снежок кроме того увлёкся созданием «животкомов», или Животных Комитетов. В этом ему не было равных. Он организовал Комитет по Производству Яиц для кур и Лигу Чистых Хвостов для коров, Комитет Перековки Диких Товарищей (с целью приручения крыс и зайцев), Движение за Более Белую Шерсть для овец и многое другое, помимо обучения чтению и письму. В своем большинстве эти затеи потерпели крах. Попытка приручить диких животных провалилась почти с самого начала. Дикие товарищи продолжали вести себя по-прежнему, а когда к ним проявляли великодушие, просто старались извлечь из этого всевозможные выгоды. В Комитет Перековки вошла кошка и в течение нескольких дней работала в нем очень активно. Однажды ее видели сидящей на крыше, где она проводила беседу с воробьями, которые, впрочем, были за пределами ее досягаемости. Она говорила им, что все животные теперь товарищи и что любой воробей, если захочет, может подлететь и посидеть у нее на лапке, но воробьи держались в отдалении.

Занятия чтением и письмом, впрочем, пользовались большим успехом. К осени каждое животное на ферме в той или иной степени повысило свой общеобразовательный уровень. Что касается свиней, то они давно овладели грамотой в совершенстве. Сравнительно неплохо выучились читать собаки, но, если не считать Семи Заповедей, чтение их мало интересовало. Коза Мюриель читала даже лучше собак и иногда по вечерам, бывало, зачитывала для окружающих обрывки газетных статей, которые попадались на помойке. Бенджамин читал не хуже любой свиньи, но своих способностей он никогда не применял. «Насколько я знаю, — говорил он, — на свете нет ничего такого, что действительно стоит прочесть». Кловер выучила весь алфавит, но слова складывать не умела. Боксеру не удалось пойти дальше буквы Г. Он своим огромным копытом выводил в пыли буквы А, Б, В, Г, а потом стоял и вглядывался, сдвинув уши назад, потряхивая временами гривой и стараясь изо всех сил припомнить, что там ещё дальше, и всегда безуспешно. Иногда, правда, он брался учить Д, Е, Ж, З, но к тому моменту, когда он осваивал их, оказывалось, что буквы А, Б, В, Г улетучились из его памяти. Наконец, он решил удовлетвориться четырьмя первыми буквами алфавита и обыкновенно писал их дважды или трижды на дню, чтобы освежить их в памяти. Молли отказалась учить что-либо еще, кроме пяти букв, из которых складывалось ее имя. Она очень искусно выстраивала их из прутиков, украшала свою работу парой-другой цветочков и любовалась ею, расхаживая вокруг.

Все остальные не продвинулись дальше буквы A. Кроме того, выяснилось, что самые неспособные животные, например, овцы, куры и утки, не в силах выучить наизусть даже Семь Заповедей. После некоторых размышлений Снежок объявил, что Семь Заповедей можно на деле свести к единственному принципу, а именно: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо». «Этот принцип, — сказал он, — вполне выражает сущность Энимализма. Всякий, кто его прочно усвоил, застрахован от человеческого влияния». Птицы сначала возразили, потому что им показалось, будто у них тоже две ноги, но Снежок с легкостью переубедил их.

— Птичье крыло, товарищи, — сказал он, — не есть орган действия или преступного бездействия. Крыло — орган передвижения, то есть нога. Отличительный признак Человека — это рука, орудие его многочисленных злодеяний.

Птицы не совсем поняли сложные объяснения Снежка, но удовлетворились ими. Животные, совсем не способные к грамоте, все до единого принялись заучивать новый афоризм наизусть. Слова ЧЕТЫРЕ — ХОРОШО, ДВЕ — ПЛОХО начертали на задней стенке гумна несколько выше Семи Заповедей и более крупными буквами. Выучив это наизусть, овцы очень полюбили его. Лежа на лугу, они часто начинали блеять хором: «Четыре — хорошо, две — плохо, четыре — хорошо, две — плохо…» и могли твердить это часами, нисколько не уставая.