Феодал

Вот так и живи. Учись, мотай на ус, обобщай свой, а если повезет, то и чужой опыт, формулируй незыблемые, казалось бы, правила выживания… незыблемые до тех пор, пока Плоскость не преподнесет что-нибудь новенькое.

И тогда начинай сначала.

С Патриком Фома всегда разговаривал по-английски. Без сомнения, ирландца можно было выучить русскому, Патрик не возражал, но кто бы взялся его обучать? Феодалу некогда. Георгий Сергеевич стал болезненно словоохотлив и нудноват. Да и не вынес бы невеликий оазис Патрика лишнего едока.

Незаменимая вещь английский язык! Недаром он освоен в пиджин-варианте половиной, если не больше, населения Земли. Можно не обращать никакого внимания на произношение, плевать с колокольни на грамматику, не знать ни одной идиомы – тебя поймут! Хватило бы и школьного уровня, а уж вузовского «технического со словарем» и подавно. Плюс практика. Кто умеет слушать, тот умеет учиться. Языковой барьер был преодолен без всяких усилий.

Чего ради Фома, распрощавшись с Борькой и Оксаной, потащился на другой конец феода к Патрику, он вряд ли сумел бы внятно объяснить. Возможно, сам того не осознавая, захотел того одиночества, которое может дать только дальний путь. А может быть, просто соскучился по приветливым лицам, по домашнему уюту, какой бывает лишь в крепких семьях? Или надоело однообразие привычного маршрута?

А! Что толку заниматься самокопанием! Если что и выкопаешь, куда потом это девать? Маршрут был нов. И труден. И не сказать, чтобы безопасен. Плоскость щедро рассыпала ловушки, на сей раз выбрав почему-то самые тупые: обширные пятна зыбучего песка, целые поля гравитационных аномалий, озерца и лужи жидкой земли… Один только раз встретился черный провал, и еще один раз волосы вдруг встали дыбом и дрожь пробежала по телу. Обогнув опасное место по широкой дуге, Фома так и не узнал, какая гадость там скрывалась. Что бы там ни пряталось, соваться напрямик, безусловно, не стоило. Мерси Плоскости за предупреждение. Она, сволочь, предупреждает об опасности куда реже, чем хотелось бы. Да и не всякий умеет ее слушать.

Он шел два дня, не навестив по пути ни один оазис. Доел запас лепешек, выпил воду. В удобном месте встретил «ночь» и сумел немного поспать. По счастью, обошлось без полной темноты – заурядная серая мгла. Черт поймет эту Плоскость, зачем ей в тот раз понадобилась абсолютная темень. Может, тут тоже квазипериодичность… один раз этак в сто лет. Или в сто тысяч. Кончилось – и ладно, и нечего об этом думать.

С Патриком творилось неладное, Фома сразу это заметил. Кряжистый ирландец, всегда производивший впечатление крепкого хозяина, чинил инвентарь, готовясь к севу, но участвовал в работе только руками, витая мыслями неизвестно где. В отличие от Джоан, он даже не сразу заметил вошедшего в хижину феодала. Фома неслышно присвистнул. Если хуторянин начал задумываться – гляди за ним в оба.

А крыша хижины у него и правда недавно горела. Огонь зачернил жердевые стропила. Происшествие было ерундовым, и Борька, конечно, доложил о нем исключительно по приколу. Настелить новую солому – максимум полдня работы. Патрик с ней уже справился, не очень, правда, аккуратно… И там, где для Борьки «тангаж и рысканье» были в норме, непривычная халатность Патрика говорила Фоме о многом.

– Джоан, – сказал он, широко улыбаясь, – ты все хорошеешь? От Вилли тебе приветы. Ну и от Сой, естественно, тоже…

Само собой, Джоан просияла и немедленно закидала его вопросами. Фома отвечал как можно обстоятельнее, искоса поглядывая на Патрика. Тот монотонно кивал, показывая, что тоже слушает. Глаза его оставались пусты.

Года полтора назад Вилли покинул родительский кров. А Сой была маленькой смуглой вьетнамкой, не прижившейся среди китайцев Бао Шэнжуя. Фома поначалу думал, что она и тут не задержится, но на всякий случай поводил ее за собой по оазисам. К его удивлению, двадцатидвухлетний гигант Вилли, сын Патрика и Джоан, начал заглядываться на крошечную Сой с первых минут знакомства. А после того как Фома, попросив хозяев приглядеть за девушкой, вернулся после очередного обхода владений, вопрос о новой паре был решен. Как сумели, сыграли свадьбу. Это была комичная пара: жених-монумент и невеста-статуэтка. Спустя несколько недель Фома переселил молодых в новый оазис – поменьше и похуже родительского, зато неподалеку и с обильным источником хорошей воды. Сой предстояло научить Вилли выращивать рис.

Что ж, она справилась. Поначалу Вилли в бешенстве орал, что он фермер, а не пиявка, и не желает копаться в жидкой грязи, как эти рисоеды, топал по-слоновьи и брызгал. Сой тихо, но упорно гнула свою линию. Урожай вышел сносный. Жизнь новой четы нельзя было назвать безоблачной, но и несчастными супруги не выглядели – разве что задавленными повседневными хлопотами, но кто из хуторян не задавлен? Все равно, черт возьми, было видно, что они любят друг друга!

А коли так, то полны жизни. Что еще надо феодалу от хуторян? Да ничего!