Фельдмаршал Румянцев

До Румянцева русские полководцы относились к казакам опасливо, а то и пренебрежительно. Считалось, что они не способны воевать по правилам — и догматиков это ставило в тупик. Румянцев к правилам относился без лишнего почтения, выработал собственное мнение о роли кавалерии в современной войне — и практика показала, что именно казаки могут стать решающей силой, например, для разведывательных операций. Считалось, что русская конница уступает и пруссакам, и австрийцам, и французам. Это мнение сохранится в Западной Европе и ко времени Наполеоновских войн. Разумеется, русские полководцы, при всём уважении к гусарам Фридриха, с такой оценкой не согласились бы. Служа под командованием Румянцева, Суворов детально разработает боевую тактику для казачьей конницы. Да и в сражениях, которые дал Пётр Александрович, казаки участвовали непременно — и на прорывных участках. Казачьи разъезды — гроза вражьих арьергардов, лучшие разведчики и неукротимые храбрецы — стали незаменимы в любом походе именно с румянцевских времён.

Превратившись в империю, Россия нуждалась в логичной светской идеологии: Церковь уже не исчерпывала общественную потребность в нематериальной мотивации. Проблемы накапливались десятилетиями, по принципу «при Петре — прореха, при Екатерине — дыра». Неудивительно, что в екатерининские годы зародилось сразу несколько идеологических проектов. И будущая Украина оказалась на перекрёстке всех геополитических схем. Двадцать лет Румянцев был хозяином земли Малороссийской — дольше, чем Владимир Щербицкий возглавлял компартию Украины. После первой екатерининской Русско-турецкой войны он станет фельдмаршалом и богачом. Авторитет Румянцева тогда вознёсся до небес.

«Украинская старшина в большинстве своём удовольствовалась предоставленными ей сословными правами и выгодами и примирилась с утратою автономии», — признаёт теоретик украинского национализма Грушевский. Румянцев привил малороссам служебные амбиции имперского масштаба. Мудрец, остроумец, всё знавший о человеческих слабостях, Румянцев играл на шляхетском честолюбии как на балалайке.

В политических делах Пётр Александрович не был столь энергичен, как на поле брани. Частенько относился к обязанностям по-фамусовски, барственно и равнодушно. Его куда сильнее волновали философские вопросы, таящиеся в книгах, чем хозяйственные неурядицы и вечные тяжбы помещиков… Постарев, Румянцев окончательно отгородился от головоломной суеты. Много читал и размышлял, выглядел заправским мудрецом. При этом почти все вокруг уважали его.

Главное — он умел ладить с людьми, в том числе и с жёнами влиятельных господ. Многим нравилась обходительность Румянцева — радушного, учтивого хозяина. Частенько Румянцев дипломатически заболевал. Но спеси не допускал, со всеми держался с аристократической простотой, которая во все времена редка и ценится на вес золота.

О приступах меланхолии и мизантропии знали только родственники полководца. Он не ужился с жёнами, годами не общался с сыновьями, держался с ними как скупой рыцарь. Столь строгое воспитание оказалось действенным: поколение сыновей фельдмаршала не посрамило род Румянцевых.

Конечно, во всех начинаниях помогала громкая полководческая слава. Он жил-поживал на проценты с Ларги и Кагула. Даже отпетые наглецы не решались беспокоить фельдмаршала житейскими мелочами: понимали, что он причастен к делам истинно славным.

А под боком у малороссийского правителя в суицидальном припадке демократии маялось некогда могущественное Польское государство. С удовлетворением полководец наблюдал за тем, как некогда опасный соперник России превращался в «больного человека» Европы. Польша впала в зависимость от России. Разумеется, гордых поляков это не устраивало — и в стране бурлили революционные настроения. Движение Тадеуша Костюшко было попыткой революции не против монархического строя, но против внутренней слабости королевства и, конечно, против грозного восточного соседа. Удивительно: Пётр Александрович вроде бы олицетворял уничтожение малороссийской самостийности! Но украинские националисты вспоминают его незлым тихим словом… Знать, века не развеяли чары его обаяния. Да и возникло среди малороссов благодарное чувство по отношению к знаменитому герою, который полюбил Украину и не покинул её. Румянцев добился, чтобы к малороссийской шляхте в Петербурге относились как к дворянам. До этого их ведь и в Кадетский корпус не принимали… Эта мера была полезной для всех: способные, талантливые малороссы отныне служили России. А Россия их за это награждала — в имперских масштабах. Как-никак, страна великих возможностей!

А скольким малороссам — честолюбцам и служакам — Румянцев помог в карьере! Самый известный из выдвиженцев Румянцева — будущий граф (и даже князь) Безбородко, крупнейший дипломат и администратор, влиятельнейший «екатерининский орёл», не утративший первостепенных позиций и при Павле.