Фельдмаршал

– Ах, какая забота о матерях и детях! – саркастически воскликнул узник.

– Сир, не будем препираться… Мне велели спросить вас: что вы предпочитаете…

Эрих побледнел, и лицо его, ещё молодого и полного энергии человека, покрылось рябыми старческими пятнами.

– Я хотел бы уснуть и не проснуться…

– Хорошо, сир!

– И я не хочу знать, когда это будет…

– Хорошо, сир!

Его старый слуга Иоахим смутился, увидев его сразу постаревшим, словно прожившим в одно мгновение до самой старости, отведённые ему свыше годы.

– О, мой господин! Как мне жить-то после этого? – заплакал он. – Как верный пёс, последую я за тобой!..

– Не переживай, не надо!.. Все мы будем там, рано или поздно…

– Сир, вам надлежит ещё отпущение грехов… Когда вы желаете исполнить это? – напомнил ему секретарь.

Узник на минуту задумался… В комнате установилась тишина… В углу, за изразцовой печью, послышался какой-то шорох… Затем всё стихло…

– Сегодня день? – спросил он сам себя. – На крещенье…

– Хорошо, сир!

– Тогда оставьте меня, – попросил узник.

Все вышли из его комнаты.

Он же опустился на колени перед распятием, висевшим на стене, склонил голову, перекрестился… Его губы тихо прошептали: «Mors acerba, fama perpetua[156]»…

Но причащение было отложено сначала на неделю, потом ещё на две. По непонятной никому причине, хотя король Юхан и отдал повеление, но всё как-то тянул с окончательным сроком. Наконец, двадцать второго февраля, на День святого Луки узника исповедовали, он приобщился Святых Тайн.

На день Прохора, в среду двадцать шестого февраля, Генрикзон пригласил в замок священника Вендельского храма Иоганна, духовника короля Эриха.

– У вас всё готово? – строго спросил Генрикзон кухмистера.

– Да, господин, – ответил тот.

Дрожащей рукой он поставил на серебряное блюдо тарелку с гороховым супом. Положив тут же ложку и несколько кусков ржаного хлеба, который обычно предпочитал узник, он поставил на блюдо ещё и солонку с солью, отошёл в сторону и опустил глаза.

Генрикзон кивнул головой слуге, который обычно подавал на стол обед королю Эриху. И тот, взяв блюдо, вошёл в комнату к узнику.

– Ваше величество, ваш любимый гороховый суп, – войдя, поставил слуга на стол тарелку с супом и встал тут же у стола, дожидаясь, как обычно, пока узник поест.

За последний месяц, как ему объявили приговор, Эрих ещё сильнее сдал. Он похудел, выглядел измождённым и обычно, нехотя поковырявшись в том, что ему приносили, ложился после обеда спать. Ничего не изменилось в его распорядке и в этот день. Поев, он лёг на кушетку, закрыл глаза и задремал… И больше не проснулся… Его сердце сначала замедлило сжиматься, затем остановилось…

Через два часа Генрикзон вошёл с врачом и духовником в комнату к узнику. Король Эрих лежал на спине, на кушетке, сложив на груди руки… Врач, осмотрев его, констатировал смерть.

В тот же день Генрикзон, покинув замок, уехал в Упсалу, к Юхану, чтобы доложить ему о сделанном.

Первого марта, по распоряжению короля Юхана, со всех кафедр стокгольмских церквей было объявлено, что король Эрих скончался после длительной болезни. Такое же сообщение из канцелярии короля Юхана получил и его младший брат, герцог Карл.

В сопровождении сенаторов, упландских дворян, архиепископа, священников, множества студентов и отряда конницы гроб с бальзамированным телом короля Эриха был перенесён из замка Эрбюхус в Вестерос, в соборную церковь, и был установлен в ней на постаменте. И там он простоял неделю. И всю эту неделю каждый день в течение часа звонил колокол по усопшему королю. Затем епископ Эрасм сказал краткую проповедь. Гроб с телом короля перенесли в гробницу, сооружённую тут же в клиросе церкви на южной стороне подле стены, выложенной досками. На стене, подле гробницы, было уже высечено латынью: «Translatum est Regnum et factum fratris mei: a Domino constitum est[157]»…

Через несколько дней после этих похорон Юхан получил от своего младшего брата Карла письмо, написанное как ответ на его послание, с извещением о смерти Эриха, их старшего брата.

Он ждал это письмо от Карла, догадывался, что в нём будет, и готовил ответ.

Лёгкий стук в дверь его кабинета заставил его очнуться от размышлений.

Вошёл его секретарь Генрикзон.

– Сир, прошу извинить за беспокойство. Письмо от герцога Карла, – ровным голосом доложил секретарь в ответ на его вопрошающий взгляд и протянул ему письмо, запечатанное сургучной печатью с гербом.

– Читай, – велел Юхан ему.

Генрикзон стал зачитывать письмо. Сначала шли обычные пожелания доброго здоровья… Затем он перешёл к главному: