Фейерверк волшебства

Девушки немного замялись, но увидев, как Даша, не моргнув глазом, обнажилась, дружно последовали ее примеру. Вовка делал вид, что ему абсолютно неинтересно смотреть на голых красавиц, но боковым зрением внимательно изучил Дашино тело, которое привело его в восторг.

— Вот с какими кралями париться буду! — не удержался дед. — Эх, мне бы скинуть годков двадцать-тридцать.

— Да ладно, дядя Миша, не прикидывайся. Видно, что ты еще ого-го, покруче многих молодых, — поддержала его Даша.

— В этом не сомневайтесь, в грязь лицом не ударю. Шутка ли, двадцать лет йогой тело поддерживаю, — загордился дядя Миша.

Наконец Вовка приподнял край пленки, и все гуськом на карачках быстро влезли в парилку, рассевшись возле излучающих сухой жар камней. Даша сидела подле Вовки, который возбужденно философствовал:

— Банька удалась — градусов сто, не меньше. Ради подобных удовольствий и тусуемся на этой планетке, коротаем время. Целый год ждешь момента, когда приоткроется полог бани, и ты усядешься нижней чакрой на горячий песочек, перед пышущими жаром камнями, вдалеке от суетной московской жизни. Как тут сформируешь намерение просветлиться и свалить из этого мира, когда на каждом шагу подстерегают соблазны ПКМ!

Юльке приходилось париться в походных банях, а остальные участвовали в мероприятии впервые, и их лица выражали восторг перед неизведанным. Майор воскликнул:

— Только ради этой бани стоило приехать на слет!

Сидеть рядом с разогретыми камнями было так жарко, что приходилось поворачиваться к ним то одним, то другим боком, особенно нагревались ноги. Наконец дамы не выдержали и запросились на волю. Вовка тоже едва дышал и дал команду на выход. Серега с Димой остались, заявив, что «маловато будет». Выбравшись на четвереньках из бани, перемазанные песком парильщицы, Вовка и дядя Миша, гикая и визжа от восторга, устремились в озеро, вздымая водяные фонтаны на мелководье.

Какое же это райское блаженство — окунуть распаренное тело в холодную набегающую волну! Никакая городская сауна не сравнится с баней на озерном бреге.

От простора захватывало дух, тихонько плескалась голубоватая вода, и легкий ветерок гладил кожу. Солнце клонилось к горизонту, и его косые, еще несущие тепло, лучи покрывали медью стену леса на холме. Верхушки могучих корабельных сосен медленно покачивались на ветру. Заливчик, в котором расположились парильщики, был скрыт от посторонних глаз, со стороны турбазы его загораживал выдающийся в озеро мысок.

Пока Вовка наслаждался дивным пейзажем, пленка зашуршала, и из бани, выпучив глаза, пробкой вылетели красные, как вареные раки, индеец и майор. С воплями «Эх, хорошо!» они стремглав бросились в воду, оставив за собой клубы пара.

Неожиданно к Вовкиной спине кто-то прильнул. Тараканов догадался, что это Даша нежно прижалась к нему своей грудью. Вовка млел, замерев, от ее ласки. Затем девушка, не говоря ни слова, мягко отстранилась.

Вода в котелках кипела вовсю, и, сняв их с огня сучковатой палкой, Вовка бросил в каждый по пучку лесных трав: цветущие кустики земляники, листья малины, черники, брусники, крапиву и крохотную веточку можжевельника с молоденькой нежно-зеленой хвоей.

Рассевшись на выбеленном водой, ветром и солнцем бревне, которое волны выбросили на берег, компания смаковала ароматнейшее зелье и нахваливала лесную баньку.

Ксюша открыла новое косметическое средство. Сидя в бане, она натерла все тело горячим песочком, став похожей на чумазую мулатку. Зато после купания следы комариных укусов затянулись, а кожа стала необычайно гладкой и шелковистой.

В четвертый заход сауна превратилась в русскую баню. Вовка плесканул на шипящие камни травный чай, майор разогнал березовым веничком обжигающий воздух, после чего в дело пошли веники. В бане плавал опьяняющий березовый дух. Тараканов с удовольствием попарил Дашу, чувствуя, как под ударами веника звенит ее упругое тело.

После шестого захода Вовка в баню больше не полез, чтобы поберечь силы для танцев, а Серега с Димой, дорвавшиеся до новой игрушки, продолжали со всей дури хлестать друг друга.

Прихлебывая чаек с пряниками и медом, Тараканов ощутил, что его расслабленное тело потеряло вес.

Отдохнув с полчасика, веселая компания отправилась на вечерние танцы. Друзья вошли под своды шатра как раз к началу первого танца, Суры Любви, которую показывал Нарайянчик. В танце пропевалась суфийская мантра «Ишкала Мабуд Лила», что означает «Бог есть Любовь, Любящий и Любимый».

Артистичный Нурик с присущим ему юмором продемонстрировал значение этой мантры. Небрежно забросив гитару за спину, он сложил пальцы рук щепоткой, изображая клювы птичек. Затем медленно приблизил клювы друг к другу и произнес:

— Ишк это… — далее маэстро сделал паузу.

В следующий момент клювы соприкоснулись, и он издал губами громкий протяжный чмок. Публика рухнула от смеха.