Фейбл

Слова моей матери настигли меня в темноте. Я зажмурилась, и ее лицо предстало перед моими глазами в детальных подробностях. Ее длинная темно-рыжая коса перекинута через плечо, на шее висел кулон с морским драконом. Ее бледно-серые глаза цвета утреннего тумана смотрят на тучи, сгущающиеся над нами. Изольда любила штормы.

В ту роковую ночь прозвенел колокол, и мой отец пришел за мной, вытаскивая меня из гамака, и я в замешательстве смотрела на него заспанными глазами. Когда он посадил меня в лодку, я звала маму до тех пор, пока у меня не пересохло в горле. К тому времени «Жаворонок» уже наполовину затонул, исчезая в пучине позади нас.

То, что сейчас происходило за бортом, моя мать называла прикосновением к душе бури. Когда это случилось, она принимала нас в свое сердце и позволяла нам увидеть его. Она пыталась нам что-то сказать. И только когда мы к ней прислушаемся, мы поймем, что у нее внутри. Только тогда мы сможем узнать, какая она на самом деле.

Восемнадцать

Она пытается что-то сказать

Я не открывала глаза до тех пор, пока первый луч солнечного света не прорезал темноту, упав на зеленую воду, пойманную каютой в ловушку. Буря быстро пронеслась над «Мэриголд», но нам потребовалось еще несколько часов, чтобы ветер перестал швырять корабль из стороны в сторону. Мы не перевернулись и не сели на мель, и всякая команда посчитала бы подобное большой удачей.

Снаружи послышались хриплые голоса, но я еще несколько минут сидела, свернувшись калачиком в темноте. Вода плескалась вокруг меня, и по каюте плавало содержимое опрокинутых рундуков, подобно крошечным лодкам: маленькая коробочка коровяка, перо, закупоренная пустая бутылка из-под виски. Потребовались бы дни, чтобы выкачать всю эту воду из корпуса, но кислый запах сырости еще долго будет напоминать о минувшей буре.

Плавать по Узкому проливу было все равно что бросать вызов стихии. Однажды я спросила Сейнта, боится ли он шторма, когда темные тучи начали сгущаться позади «Жаворонка». Сейнт был крупным мужчиной, который возвышался надо мной, стоя у руля. Когда он посмотрел на меня сверху вниз, его лицо окутало белое облако дыма, вырвавшееся из курительной трубки.

– Я видел вещи похуже шторма, Фей, – ответил он.

«Жаворонок» был единственным домом, который у меня был до Джевала, однако за годы до моего рождения Сейнт лишился четырех кораблей из-за гнева морских дьяволов. В детстве у меня на глаза наворачивались слезы, когда я представляла, как прекрасные, величественные корабли оказываются в плену холодной пучины. Первый раз я собственными глазами увидела тонущий корабль вместе с мамой, когда он погружался в Силки Бури – в том же месте, где затем затонул «Жаворонок».

Я медленно поднялась на ноги. Каждая мышца, каждая косточка болела после удара о мачту. Мои руки были покрыты засохшей коркой крови, и ладони жгло в тех местах, где кожа была содрана веревкой и из-за того, что я била кулаком по задраенному люку. Свет коснулся моего лица, когда его открыли. Хэмиш присел на корточках у верхней ступени, пока мои глаза постепенно привыкали к яркому освещению. Песочные волосы Хэмиша, обычно зачесанные назад, теперь липли ко лбу, а его очки запотели. Позади него жара позднего утра заставляла влагу на палубе испаряться, из-за чего в воздухе стоял пар, как от кипящей кастрюли с водой.

В проеме появился Падж, который вздернул подбородок, глядя на меня, и ухмыльнулся.

– Похоже, наш талисман неудачи не пострадал.

Я поднялась по ступенькам. Мои ботинки были тяжелыми от воды. Вокруг нас море было спокойным, гладким и чистым и радовало глаз насыщенной синевой.

Уэст стоял по левому борту, к его спине был привязан конец страховочного троса. Твердую мышцу его предплечья пересекал глубокий порез, на виске красовалась царапина. По его лицу тянулись ручейки засохшей крови.

Я выглянула за борт и увидела Уиллу, которая сидела на тросе, держа в зубах лезвие ножа. Она уперлась ногами в корпус, работая над пробоиной в том месте, где раньше были железные заклепки скобы, стопорящей якорь. Скоба была сорвана под напором волн, и на древесине образовались дыры.

Уилла вытащила тесло из-за пояса и забила конусообразные щепки в каждую дыру. Это предотвратило бы заполнение корпуса водой до тех пор, пока мы не доберемся до Сероса, однако, пока корабль будет пришвартован, его придется основательно залатать.

Остер висел рядом с ней, дергая за трос, который был закреплен за ушедший под воду якорь, однако тот не поддавался. Падж наблюдал за ним с борта, стиснув зубы, и я вспомнила, как он прыгнул в черную воду, как сжимал Остера в своих объятиях, как лицо исказилось, когда он плакал, уткнувшись в волосы Остера. Я была права насчет них двоих. В тот момент, когда они рухнули на палубу, все стало ясно, как белый день.

Падж любил Остера, и, судя по выражению его лица, когда Остер поднял голову и посмотрел на него, это было взаимно.