Федя и Данилка

Как-то так случилось, что над трещиной остался холм земли. Поток подмыл этот холм, прорвался сквозь него, и над руслом остался тяжёлый тёмный шатёр. Это и была Ведьмина пещера. Кто так назвал её в давнее время? Может, деревенские ребята, а может, пастухи.

Неслышно ступая, затаив дыхание, ребята вошли в пещеру. Из пролома сверху падали прямые лунные лучи. Они слегка освещали пещеру, но от этого света пещера казалась почему-то ещё страшнее. Что-то шевельнулось в тёмном углу. Данилка дрогнул и весь напрягся, готовый бежать. У Феди тоже холодок прошёл по спине. Он пристально вгляделся в угол. Две крохотные точки, будто бисеринки, светились оттуда.

— Глядит… — шепнул Данилка.

Федя шагнул к этим точкам. Из угла что-то еле слышно зашлёпало. Точки передвинулись…

— Ха! — сказал Федя. — Это жаба!

Данилка перевёл дух.

Это и в самом деле была жаба. Пробираясь по стеночке, срываясь с уступов, она торопилась убраться подобру-поздорову.

— Ну, вот тебе и Ведьмина пещера! — начал было Федя. — Ну и что? Жабы, и всё…

Вдруг Данилка дёрнул его за рукав. Кто-то, осторожно ступая, подходил с другой стороны к пещере. Мелкими шажками шёл кто-то, будто подкрадываясь: туп-туп-туп…

И тут ребята не выдержали. Они брызнули обратно но узкому руслу. Ничего не видя и не слыша, они мчались вперёд. Иногда пытались выбраться, карабкаясь на стену каньона, срывались, падали и опять бежали. Наконец нашли подходящее место, выбрались наверх и полетели, чуть касаясь земли, по серебряной полынной долине. Домой!

Там, где кончались каньоны, на дороге окликнул их верховой. Это был старый пастух Иван Никанорыч.

— Эй, ребята, далеко бегали?

Федя и Данилка сразу сбавили свой полёт, как бы приземлились, и пошли обыкновенным мальчишеским шагом. Тут уже бояться нечего — живой человек, свой человек с ними!

— А мы тут… по всей долине… — передохнув, сказал Федя.

— И по каньонам… — добавил Данилка.

— А не видали там ягнёнка? — спросил Иван Никанорыч. — Ягнёнка подпаски где-то оставили, ищи вот теперь! А где искать? На той ли горе, на этой ли?..

Федя и Данилка поглядели друг на друга.

— А! — весело сказал Данилка. — Да это ягнёнок был!

А Федя принял равнодушный вид.

— Я и так знал, что ягнёнок, — возразил он Данилке. — Поезжайте, дяденька Иван Никанорыч, к Ведьминой пещере, он там понизу ходит. Мы бы пригнали его, да ведь… да ведь…

Иван Никанорыч не стал ждать, когда Федя объяснит, почему они не пригнали ягнёнка. Он стегнул прутиком лошадь и рысью поехал к большому каньону.

А Федя и Данилка пошли домой.

— Значит, ты знал, что это ягнёнок? — лукаво опросил Данилка.

— Конечно, знал! — ответил Федя сердито.

Данилка засмеялся, но спорить не стал. И Федя не стал спорить. Только он с тех пор уже никогда больше не пытался лечить Данилку от трусости.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Федина тревога ⠀⠀ ⠀⠀

аждый день в колхозе ждали: вот сегодня найдут воду! Уж невмоготу становилось жить. Скотина похудела, коровы стали давать меньше молока. Гуси и утки ходили встрёпанные, запылённые какие-то. Овцы осипшими голосами блеяли у водопоя. Все просили: воды, воды, воды!

Воду привозили, делили по дворам. И коровам наливали, и лошадям, и овцам. Но мало было этой воды, не вволю, не досыта, а так, лишь бы протерпеть тяжёлое время.

Сергей Матвеич совсем замучился и почернел. С рассветом уходил он с бригадой в горы. Там бурили, тут бурили. Где-то здесь обязательно должна быть вода. А воды нет и нет.

Как-то вечером Федя прибежал к Данилке.

— Сергей Матвеич пришёл? — спросил он.

Данилка тяпкой рыхлил землю вокруг абрикосовых деревьев. Поливки почти никакой, иногда моют что-нибудь да выплеснут иод деревья эту воду. А если разрыхлить землю, то всё-таки корням полегче.

— Нет ещё, — ответил Данилка, продолжая работать.

Федя сел на тёплый от солнца камень.

— Тогда подожду.

— А на что он тебе? — спросил Данилка.

— Нужно.

Данилка взглянул на Федю и опустил мотыгу.

— Ты что, заболел?

Федя сидел сумрачный, совсем расстроенный.

— Не заболел. Кабы заболел, то хорошо!

— А что же ты?

— Наши уезжать собираются.

Данилка даже и не понял сразу:

— Как — уезжать? Куда? На сколько?

— Ни на сколько. — Федя пожал плечами. — Совсем.

Данилка бросил мотыгу и подошёл к Феде:

— Совсем? Как совсем? Куда совсем?

— Ну, «куда, куда»! Известно куда — к отцовой родне. На Орловщину.

— О-ёй!..

— Тётя Фрося всё зовёт и зовёт. Тут, говорит, без воды помрём. А там воды много.

— А отец что?

— А отец говорит: «Ну что ж, соберёмся да поедем».

— А мать?

— Только мать не хочет.

— А может, мать переборет?

— Нет. Тётю Фросю разве переборешь?

Федя и Данилка пригорюнились.

«Из дому куда-то ехать… — думал Федя, а слёзы так и подступали к самому сердцу. — Тут все ребята… и море… и всё».

«Как же без Феди? — думал Данилка. — Все ребята здесь, а Феди не будет… И в доме на горе будут другие люди жить…»

— А вдруг да найдут воду, — сказал Данилка, — тогда что?

— Не знаю. — Федя как будто всхлипнул. — Не найдут, наверно!

Федя и Данилка, занятые горькими думами, тихо вышли из сада и уселись на крыльце.

— Что это вы так нахохлились? — спросила Данилкина мать. — Или натворили чего?