Фарт

— Давайте поспрошаем людей. Идея богатая, Иван Иванович. И тогда уж действительно мы с Севастьяновым посоревнуемся. Он во что бы то ни стало захочет уложиться в мое время — и покажет себя во всю полноту. А то говорит: «Минута — лишние сотни килограммов металла», а от меня отстает.

— Не боитесь конкуренции, Степан Петрович?

— Открою секрет, Иван Иванович. Начнет меня Севастьянов нагонять, а я нажму еще сильнее. Будет у нас вроде дуэта. Мне не слава дорога, мне завод дорог.

Соколовский переговорил с Муравьевым, с мастерами, идею Шандорина одобрили.

Как ни старался Подпалов во всем сейчас поддерживать новомартеновский цех, все же он встретил предложение создать скользящий график с опаской. Справится ли цех? Раньше завалочная машина с трудом поспевала загружать одну печь. После ремонта электромоторов она стала работать быстрее. Но как быстро ни работай, завалить две печи не легко. Сладит ли с задачей машинист? И то же самое с канавой, со скрапным двором. Подпалов не забывал об осторожности.

— Давайте поговорим с товарищами, — повторил Соколовский слова Шандорина.

После разговора с Шандориным он уже прикинул, подсчитал и пришел к выводу, что предложение вполне осуществимо, и был уверен в успехе. Время плавок на втором и на третьем номерах к этому дню почти совпадало.

Официального производственного совещания Соколовский не созывал. В конце обеденного перерыва те люди, которые не дежурили у печей, обычно собирались у цеховой конторки в ожидании гудка. Соколовский вышел к ним и завел разговор о предложении Шандорина. Он стал спрашивать каждого работника в отдельности. Возьмется ли он за такое дело? Справится ли он?

— Сумеете обеспечить обе печи? — спросил Соколовский машиниста завалочной машины.

Машинист, только что соглашавшийся вместе со всеми, неуверенно покачал головой и запыхтел своей неизменной кривой трубочкой.

— Надо поразмыслить, — опасливо произнес он.

— Давайте поразмыслите, прикиньте свои силы, время рассчитайте, а мы подождем, — сказал Соколовский.

— А вы сами как думаете, Иван Иванович? — спросил машинист.

— Раз предлагаю, значит, думаю: должны суметь. Подумайте теперь вы.

Все так же с сомнением покачивая головой, машинист отошел в сторонку и, присев на перекладину калитки, проделанной в цеховых воротах, стал думать.

Соколовский объяснил, как он предполагает организовать канаву, и спросил мнение канавского мастера.

— Все это прекрасно, — сказал Подпалов, — но второй ковш на чем подадим?

— Если плавки поспеют одновременно — а надо думать, поспеют, — сказал Соколовский, глядя на Севастьянова, — или если первую поспевшую плавку не успеем разлить, а вторая будет готова, подадим ковш на разливочной тележке.

— Верно, — согласился Подпалов, — тележка есть. Чего ей, в самом деле, зря стоять?

— Ну, по правде говоря, у нас она зря не стояла. Сколько раз останавливался мостовой кран?

— Много, — подтвердил крановый машинист. — Статистики не ведем, но что много — это верно.

— А сколько раз из-за аварий выпускали неготовый металл? Выходит, наша тележка зря не стояла. И теперь, надо надеяться, по другим причинам она не будет зря стоять.

С навалочной площадки спустился Шандорин, обтирая полотенцем потное лицо.

— Заканчиваю наварку, — сказал он. — Как тут решили?

— А вот сейчас решим, — отозвался Соколовский и обратился к заведующему скрапным двором: — Скрапный двор, а вы беретесь обеспечить дуэт?

Заведующий скрапным двором, тучный, немолодой человек с бритой загорелой головой, обиженно сказал:

— Иван Иванович, будет вам считать нас хуже других. Ну, зашивались малость, а теперь беремся.

— Видали? — спросил Соколовский Подпалова.

— Видал, — ответил Подпалов.

Вернулся машинист завалочной машины. Он вошел в конторку и остановился, молча попыхивая трубочкой.

— Ну как, подсчитали? — спросил его Соколовский.

— Как будто подсчитал.

— И что же?

— А думаю, надо попробовать.

— Пойдет?

— А надо думать, пойдет.

— Ну как? — спросил тогда Соколовский Подпалова.

— Давайте, что же! — сказал Подпалов. — С богом, как говорится.

Севастьянов закончил наварку пода, и оба сталевара приступили к завалке.

Соколовский, Муравьев и Подпалов, все, кто был свободен в эту минуту, столпились на завалочной площадке. Машинист набил свою трубочку из бархатного кисета, вышитого стеклярусом, закурил и не торопясь, но с удивительной методичностью начал сажать мульду за мульдой в завалочные окна обеих печей. И Севастьянов и Шандорин, перенявший его метод, оба молчаливые и суровые в работе, не отходили от печей, указывая машинисту, в каком месте пода опрокидывать шихту — левей, правей, ближе, глубже…

Скрапный двор бесперебойно подавал вагонетки с мульдами, подтягивая их на место, откуда завалочная машина брала мульды своим хоботом. Мерно стучали моторы машины. Гудели форсунки в печах.

А машинист покойно сидел в своем гнезде, пыхтел трубочкой и всаживал в печь одну мульду за другой, равномерно и точно в указанное место, словно штамповал какие-нибудь болтики на гидравлическом прессе.