Фарос и Фариллон

Он стоял в окруженном колоннадой дворе, занимавшем всю оконечность острова. Этажей было четыре. Нижний, более двухсот футов высотой, имел квадратную форму и массу оконных отверстий. Здесь располагались комнаты (по оценкам, около трехсот), где жили механики и смотрители, и сюда же выходил спиралевидный подъем, а возможно и двойная спираль. В центральной скважине могли располагаться гидравлические механизмы, с помощью которых наверх поднимали топливо - иначе нам придется рисовать в своем воображении процессию ослов, денно и нощно бредущих вверх по спирали с вязанками дров на спинах. Этот этаж завершался карнизом и статуями Тритонов; здесь же была сделанная огромными свинцовыми буквами греческая надпись с именем архитектора: «Сострат из Книда[10], сын Дексифана, - богам-спасителям: ради мореходов» - надпись, имевшая, при всей своей простоте, двойное значение. Богами-спасителями были Диоскуры, однако придворный мог отнести это наименование к Птолемею Сотеру[11] и его жене, культ которых как раз продвигал тогда их сын. Строительство маяка (279 г. до н. э.) было связано с тонко продуманной династической пропагандой, о которой говорили, что она «не хуже Олимпийских игр»; по случаю его возведения по улицам Александрии прошла гигантская процессия, превзошедшая самые смелые фантазии и пределы разумных расходов. В этой процессии не было ничего, намекавшего на Диоскуров: ни слонов с верблюдами, ни плясок дикарей, ни аллегорических женщин на повозке, ни открывающихся яиц; и надпись на первом этаже маяка была тонким отголоском такой политики.

Второй этаж имел форму восьмиугольника, и его сплошь заполняли ведущие наверх винтовые лестницы. Третий этаж был круглым. И дальше шел фонарь. Фонарь остается загадкой, потому что на этой небольшой площадке располагались, похоже, и костер, и сложные научные инструменты. Посетители говорят, к примеру, о расположенном наверху таинственном «зеркале» - еще более чудесном, чем само здание. Почему это зеркало не трескалось и что оно вообще собой представляло? Отшлифованную металлическую пластину, которая отражала свет ночного костра или усиливала солнечный свет днем? Некоторые авторы пишут, что зеркало было сделано из идеально отшлифованного стекла или прозрачного камня и уверяют, что усевшись под ним, видели плывущие в море корабли, недоступные невооруженному глазу. Телескоп? Можно ли представить, что александрийская школа математики и механики открыла секрет линз, и что этот секрет был позабыт и утрачен, как только пал Фарос? Вполне возможно: открытия Аристарха[12] тоже были забыты, а возвратившего их к жизни Галилея подвергли преследованиям. Несомненно, что маяк был оснащен всеми известными на тот момент научными изобретениями, что он был зримым выражением исследований, проводившихся в расположенном через пролив Музее, и что архитектор этого сооружения мог обратиться за консультацией не только к Аристарху, но и к Эратосфену[13], Аполлонию Пергскому[14] и Эвклиду.

Статуя Посейдона, стоявшая на маяке на высоте пятисот футов над землей, настраивала на благочестивый лад и придавала побережью Африки греческий вид. Сообщается и о других произведениях искусства: у одной статуи, например, палец прослеживал суточное движение солнца по небу, вторая в разное время дня издавала разные, но одинаково мелодичные звуки, третья начинала тревожно кричать, стоило только вражеской флотилии выйти из какого-нибудь чужеземного порта. Последняя, должно быть, была частью еще более примечательного сооружения - легенды о Фаросе, масштабы которой у нас еще будет возможность оценить. Маяк был основой александрийской оборонительной системы, и Цезарь сначала завладел им, чтобы потом ударить по городу. На маяке держалась и распространявшаяся на все побережье система связи. В пятнадцати милях к востоку на густо поросшем календулой уступе до сих пор стоит небольшая наблюдательная вышка Абузир, на всех трех этажах которой воспроизводятся архитектурные решения Сострата.

III