Фарос и Фариллон

На этой сцене и разворачивались нижеописанные события и идеи: известняковая гряда с пойменной землей по одну сторону и гаванями по другую, выходящая из пустыни и ведущая к Нилу; сцена для Египта уникальная - александрийцы, впрочем, египтянами никогда по-настоящему не были. Чтобы появился этот город, здесь собрались африканцы, греки и евреи; здесь тысячелетие спустя арабы оставили легкий, но прочный отпечаток Востока; здесь, после многовекового упадка вырос еще один город - который стоит там и по сей день, - где я работал или делал вид, что работаю, во время недавней войны[3]. Фарос - грандиозный эпический маяк - возвышался над первым городом; под заголовком «Фарос» я собрал кое-какие античные события; заглавием для событий современных, равно как и для личных впечатлений, я выбрал Фариллон - безвестный наследник Фароса, который держался какое-то время на низком уступе Силсилеха, а потом сошел, никем не замеченный, в Средиземное море.

ФАРОС

I

Карьера Менелая складывалась из череды мелких неудач. Когда он потерял Елену, а потом, снова обретя ее, возвращался из Трои, поднялся северо-западный ветер, заставивший его искать спасения на пустынном острове. Остров был сплошь известняковый, располагался недалеко от африканского побережья, у дельты Нила, хотя и не там, где Нил впадал в море; от Средиземного моря остров прикрывала внешняя гряда рифов. Здесь Менелай задержался на двадцать дней - в полной безопасности, однако в положении крайне неловком, поскольку прибежище это царица сочла для себя неподобающим. Елена уже бывала в Египте десять лет назад, в сопровождении Париса, который умел организовать путешествие с куда большим искусством, и потому ей ничего не оставалось, как заметить, что на этом острове нечего смотреть, нечего есть и что пляжи до отказа заполнены тюленями. Надо что-то делать, решил Менелай. Он обыскал небо и море и, заприметив, наконец, старика, обратился к нему с такими быстрокрылыми словами:

- Что за остров такой?

- Фараонов, - ответил старик.

- Фарос?

- Да, фараонов, парути.

(«Парути» - другое название царя египтян, встречается в иероглифах).

- Протея?

- Да.

И как только Менелай все перепутал, ветер переменился, он вернулся в Грецию, где рассказал про остров под названием Фарос, властителя которого звали Протеем и пляжи на котором были до отказа заполнены нимфами. С этим превратным толкованием остров и вошел в нашу географию.

Одна из оконечностей Фароса имела форму молотка, и задолго до того, как там высадился Менелай, какая-то неведомая держава - не то критяне, не то жители Атлантиды - устроили гавань на его западной оконечности. Перед светлокудрым царем, как и перед нами, сооружения эти могли предстать лишь в виде охряных пятен и линий под вечным танцем волн, ибо остров всегда уходил под воду, и к причалам, молам и двойным волнорезам этого доисторического порта может сейчас прикоснуться только ныряльщик. Их существование было уже забыто, когда солнце истории поднялось - чтобы никогда уже не закатиться - над другой его оконечностью, восточной. Сюда прибыл Александр Великий. Этот эллинофил предложил построить на Фаросе греческий город. Но островной хребет оказался для его амбиций слишком узкой площадкой, и новый город, Александрию, построили в итоге на противоположном берегу. Фарос, привязанный к Александрии длинной дамбой, стал частью замысла более грандиозного, и еще раз Александр вспомнил о нем лишь однажды: вместе с другими местами святости и услады остров пришел ему на ум после смерти Гефестиона, и в память о своем друге он приказал возвести там святилище - чтобы и там аукнулось горе, сотрясшее Экбатану и Вавилон[4].