Фарфоровая жизнь

– Это как раз причина того, почему Тина Тобольцева такая, какая есть. – Геннадий вздохнул. – Ты почитай, а потом скажешь, прав я или нет. Вкратце расскажу: Штерн привез Тину в классическую частную школу, но дело в том, что это не просто школа. Это школа для проблемных детей. То есть там находятся дети с отклонениями в поведении, и их там типа «корректируют» – при помощи препаратов, различных методик, в том числе и при помощи гипноза, а в некоторых случаях даже при помощи электротока, и результатов добиваются очень значительных. На сайте школы сотни благодарственных панегириков от счастливых родителей и выпускников, фотографии улыбающихся подростков и прочая лабуда такого рода. Но есть и другая статистика, внутренняя – число самоубийств среди выпускников этой школы в целом в четыре раза превышает аналогичные показатели по другим школам. Дело в том, что психиатры, работающие в этой школе, годами отслеживают своих подопечных, документируя то, как их выпускники справляются в социуме, и статистика эта их внутренняя, закрытая, но на ее основании некоторые методики были запрещены.

– То есть фактически эта школа – полигон для испытаний различных методов подавления стресса, агрессии и прочих расстройств личности?

– Да. – Геннадий поежился. – И родители, которые отдавали туда своих детей, были все до единого в курсе, что это просто эксперименты. Они все сознательно отдавали своих детей в эту школу, соглашались, чтоб на них испытывали разные методики. Справедливости ради надо сказать, что многим детям там помогли, и они живут если не счастливо, то по крайней мере, в рамках социума, а это уже немаловажно. Всех этих детей врачи и психологи признали безнадежными, и та школа стала для родителей последней надеждой. Я нашел дело Тины Штерн. Ей особенно не повезло, Тиной занималась сама доктор Эмили Томпсон – чтоб ты понимала, впоследствии ее осудили за доведение до самоубийства нескольких пациентов психиатрической клиники, в которой она работала. Намеренность действий была доказана, и на суде она поясняла, что это было частью эксперимента, который будет иметь огромное значение для человечества. Ее признали вменяемой и осудили, но вред уже был нанесен. Параллельно она работала и в школе, и как раз Тина Штерн оказалась в числе ее подопечных. Из записей следует, что доктор Томпсон пыталась помочь, просто методы, которые она использовала при этом, жуткие.

– То есть?

– После случившегося Тина не говорила вообще. Настолько замкнулась, что достать ее из этой раковины не удалось никому. Доктор Томпсон не нашла ничего лучшего, чем подключить к ее голове электроток.

– То есть пытки?

– Да, что-то типа «клин клином». Шоковая терапия, после которой Тина месяц провела на препаратах, подавляющих психику. После такого из нее можно было лепить что угодно, и это было проделано. Воспоминания подавили при помощи гипноза, а потом научили методикам замещения и отсечения эмоций. – Геннадий нахмурился, сердито глядя на стопку распечатанных страниц. – Они научили ее переводить неприятные воспоминания в образы безопасных вещей. Например, вспомнила насильника – но пусть он будет, например, каким-то предметом, который не несет опасности и который ты можешь выбросить. Потом отсеки эти эмоции, а с ними вместе и воспоминания, потому что на самом деле этого предмета больше нет, ты его выбросила. А если что-то тебя беспокоит, начинай защищаться – строить воображаемую стену, или, например, рисуя воображаемую картину, или включи в голове музыку. Это многоуровневая методика, которую используют при подготовке агентов спецслужб, тренируя их на умение справляться со стрессом, и если человек ею овладевает, он при желании реально может забыть некоторые вещи, интерпретировав их по-своему. Так что ни на какие воспоминания Тины я бы не надеялся, она давно перевела их в безопасные образы и похоронила на воображаемой свалке. Правда, я сомневаюсь, что у нее был выбор – забывать или нет.

– То есть все методики, которые к ней применили, жестокие и незаконные, но без них она с большой долей вероятности просто пускала бы слюни где-нибудь в психушке?

– Именно. – Геннадий развел руками. – Методы эти применили насильно, хотя Штерн, как и остальные родители, знал о них. Так что воспоминания в голове Тины, перемешавшись за эти годы с ее интерпретацией, не имеют ценности. Даже если мы каким-то образом заставим ее вспомнить, мы не можем быть уверены, что она вспомнила все в точности, а не то, что интерпретировала. Тем более она тогда была ребенком, дети по-другому видят мир.

– Ты прав, но попробовать стоит. – Инна допила кофе и поднялась. – Ген, я признательна вам с Олегом за помощь.

– Это для Дэна. Он очень помог нам, когда никто бы не стал заморачиваться – а он не отвернулся, поддержал нас с Олегом и рисковал ради нас, хотя мы тогда были даже толком незнакомы. Ради него мы с напарником готовы постараться и рискнуть готовы.

Инна кивнула и, забрав документы, вышла. Со стола Геннадия слетели разноцветные стикеры.

* * *