Фарфоровая жизнь

– Ну, конечно. Но я права без всяких «может». – Диана улыбнулась. – А методика, о которой я тебе говорю, состоит в том, чтобы через выполнение определенных действий заставить человека, подвергшегося психологической травме, чувствовать себя в безопасности. В любой культуре любого народа есть некие социальные установки в виде традиций, которые являются неизменными и дают ощущение стабильности и безопасности. Например, английский пятичасовой чай. Это не просто традиция – это ритуал, позволяющий ощутить, что лодка в любом случае плывет.

– Что-то неизменное?

– Да. – Диана была рада, что муж понял ее. – Но это хорошо работает только на уровне традиций. А некоторые психиатры, навязывая пациентам данную методику, провоцируют обсессивно-компульсивное расстройство, а потому методику запретили. Но, видимо, Тине пришлось испытать ее на себе.

– Объяснишь?

– Охотно. – Диана вздохнула. – Обсессивно-компульсивное расстройство личности возникает у людей, склонных к психологической тревожности. Иные просто склонны, и это по итогу часто выливается в шизофрению или различные фобии, мании преследования. А другие становятся жертвами обстоятельств. Они замыкаются в себе, их одолевают страшные мысли, и чтобы от этих мыслей избавиться, им навязывают мнимую безопасность – они повторяют определенные действия, подсознательно веря, что, пока они эти действия повторяют, они в безопасности. И хотя психиатры, практикуя данную методику замещения, прививали пациентам просто различные бытовые ритуалы, это сочли неправильным. Вместо решения проблемы человеку предлагалось эту проблему загнать внутрь. Но дело в том, что любое отступление от системы ритуалов и правил, которые человек сам для себя выстроил, грозит тем, что проблема усугубится – и компульсия обретет болезненные свойства. Человек будет погружаться в это все глубже, даже не осознавая происходящего. Думаю, с Тиной в той школе, куда отдал ее отец, поступили именно так, и просто надеюсь, что иного выхода на тот момент не было, потому что в противном случае сделанное иначе как преступлением не назовешь.

– Что она тебе рассказала?

– Сказала, что не помнит ничего, что было до ее отъезда в Лондон. – Диана покачала головой. – Но на самом деле она все помнит, вот что плохо. Просто не осознает эти воспоминания, но любой сильный стресс может стать катализатором процессов, последствия которых могут быть для нее необратимыми.

– Она сойдет с ума?

– Я не психиатр, Андрюша – но да, я думаю, что именно этим дело и закончится. Либо же нервным срывом, в результате которого она покончит с собой. Помнишь, я как-то писала книгу о таком человеке, он был серийным убийцей? Я тогда очень плотно изучала данный вопрос: много читала о различных расстройствах личности, консультировалась с психиатрами, даже прослушала курс лекций профессора Сорбонны на данную тему, документы изучала, уголовные дела серийных убийц со всего мира…

– Помню, как же. – Бережной улыбнулся. – В результате очень достоверно получилось. Так что ты предлагаешь?

– Предлагаю пока оставить девушку в покое, тем более что она явно нездорова – кашляет, хоть и глотает антибиотики. Посему завтра езжай на работу, а я позову домой Наташу, пусть она осмотрит Тину, а тем временем найду психиатра, с которым она согласится побеседовать. Правда, тут я пока не знаю, как все обставить, но обязательно придумаю. – Диана положила подушку на место, устроилась под одеялом и выключила ночник. – Ты ищи по своим возможностям, а я попробую что-нибудь сделать для этой издерганной девочки.

Бережной улыбнулся – Диана никогда не пыталась обуздать свой наседочный инстинкт, так что Тина Тобольцева отныне в хороших руках.

* * *

Леонтьев сидел на кухне, забыв снять куртку и ботинки.

Воспоминания, которые он сегодня вынужден был снова поднять на поверхность, всколыхнули в нем давнюю боль, и ярость, и ощущение непоправимости. Он часто прокручивал в голове события тех дней. Так часто, что даже составил некий почасовый план – что за чем происходило, но ответа на свой вопрос не нашел. Из того, что он знал, получалась странная картина, и он злился – но поскольку Штерна не было в живых, он злился на Тину. Она знает, что произошло в тот день, она там была! И то, что она молчала тогда и молчит сейчас, Леонтьева бесило.

Он вспомнил, как увидел Тину через неделю после похорон Анны – приехал в дом к Штерну с какими-то бумагами. Девчонка сидела в своей комнате и раскачивалась из стороны в сторону – молча, долго. Леонтьеву хотелось войти к ней, схватить мелкую дрянь и трясти ее, бить, хлестать по лицу до тех пор, пока она не перестанет притворяться и заговорит. Он вспомнил, как тогда ненавидел Тину, просто до судорог, ему даже мнилось, как он бьет проклятую тварь, изо всех сил колотит, и какое-то время эта ненависть жила в нем, кипела внутри, прожигала насквозь. И он начал обдумывать план похищения. Как вывезти ее куда-нибудь и выбить из мелкой сопливой дряни правду, а потом… Вот это «потом» отрезвило его, словно очнулся от сна.