Фараон

‘Я с нетерпением жду встречи с ней. Насколько я понимаю, она очень красивая молодая госпожа, - признал я, и Беката продолжала развивать эту тему.

- Все говорят, что она самая красивая девушка на свете, достойная соперница богини Афродиты, но я сама этого не вижу. Во всяком случае, Серрена так привередлива в выборе мужа, что, скорее всего, умрет старой девой. Беката бросила дразнящий взгляд на свою сестру, сидевшую по другую сторону от меня. Техути следила за нашим разговором, но не снизошла до ответа и только высунула кончик розового языка в сторону Бекаты.

- Где же этот образец женской привлекательности?- Потребовал я ответа. Все это не было для меня новостью, но я решил, что лучше отвлечь их от обсуждения, пока оно не переросло из веселья в ярость. ‘Она присоединится к нам сегодня вечером?’

‘Ты видишь где-нибудь во дворе пустой табурет?- Спросила Беката и многозначительно посмотрела в сторону короля Гуротаса, который сидел за столом напротив нас. Место по левую руку от него было единственным в переполненном дворе, которое сейчас пустовало. Беката усмехнулась и сама ответила на свой вопрос, прежде чем старшая сестра успела ответить: "Принцесса Серрена из Спарты марширует под бой своего собственного барабана, который она одна может слышать.’

Она сказала это шутливым тоном, как будто это был комплимент, а не обвинение. Но король Гуротас, который следил за разговором, быстро наклонился вперед и вмешался: "Когда красивая женщина опаздывает всего на час, это происходит потому, что она прилагает особые усилия, чтобы прийти вовремя.’

Беката сразу же успокоилась, и я понял, кто на самом деле правит этим королевством и где лежат его молитвы. В шуме празднеств почти сразу наступило затишье, и на мгновение мне показалось, что остальная компания реагирует на упрек короля, но потом я понял, что очень немногие из них могли услышать его, и что они не обращали внимания ни на Гуротаса, ни на кого-либо еще во дворе. Вместо этого все головы повернулись к главным дверям, выходящим во двор цитадели.

Сквозь них прошла молодая женщина. Это неточное описание ее появления в моей жизни и жизни Рамзеса. Принцесса Серрена не ходила; она скользила, не двигая ни одной частью своего тела, потому что длинные юбки, которые она носила, скрывали ее ноги и нижнюю часть от бедер вниз. Ее волосы были собраны высоко на голове в густую мерцающую золотую корону. Слегка загорелая кожа ее рук и плеч была безупречной и блестящей, как полированный мрамор или свежевыстиранный шелк. Она была высокой, но ее тело было идеально пропорциональным.

Она не была хорошенькой, потому что это прилагательное предполагает жеманную пустоту. Она была просто великолепна. Каждая грань ее лица была совершенством. Взятые вместе, они превосходят мои способности к описанию. По мере того как она двигалась, ее черты слегка менялись, совершенство превосходило совершенство. Она очаровывала каждого, кто смотрел на нее. Однако самой поразительной ее чертой - если ее вообще можно было различить – были глаза. Они были огромными, но прекрасно гармонировали с остальной частью ее лица. Они были особого зеленого оттенка, ярче любого изумруда. Они были также пронзительны и проницательны, но в то же время мягкие и снисходительные.

Я знал только двух женщин, которые были близки ей по красоте. Одной из них была царица Лостра, моя первая любовь. Затем была женщина, которая сидела рядом со мной в этот момент - царица Техути, которая была и остается моей второй любовью. Они были матерью и бабушкой этой молодой женщины.

Однако принцесса Серрена была самым прекрасным человеком, живым или мертвым, которого я когда-либо видел.

Она выбрала свою мать, сидящую рядом со мной, и повернулась к нам с расцветшей улыбкой. Затем на дальнем конце стола поднялся Рамзес, и это движение привлекло к нему внимание Серрены. Улыбка на лице Серрены сменилась выражением благоговения. Она застыла с поднятой ногой, из-под юбки выглядывал носок изящной туфельки. Великолепная пара смотрела друг на друга в течение долгого времени, в течение которого никто другой не существовал в мире для них обоих. В конце концов Серрена опустила ногу на землю. Но ее глаза все еще были прикованы к нему. Затем она мягко покраснела, розовый румянец осветил ее лицо и невероятно сделал его еще более красивым, чем оно уже было.

‘Разве ты не мой кузен Рамзес? Моя мать сказала мне, что вы приехали навестить нас, - спросила она великолепным мелодичным голосом, который был только слегка запыхавшимся. Он отчетливо доносился до каждого уголка безмолвного двора. В ее глазах вспыхнул огонек, напомнивший мне, как Техути смотрела на Зараса при их первой встрече почти тридцать лет назад. Рамзес низко, но безмолвно поклонился в ответ на ее вопрос, не сводя глаз с ее невыразимо прекрасных черт.

Техути сидела рядом со мной, но никто во дворе цитадели не смотрел на нас, когда она незаметно протянула руку под столешницей и сжала мои пальцы. - Да! - прошептала она тихо, но страстно и снова: - Да!’