Фараон

— Я как раз собирался отправить к тебе посыльного, — сказал он.

Зрачки у наварха сделались такими огромными, что почти перекрыли карюю радужку.

— Боюсь, мы не сможем пройти. Ветер так силен, что нас унесет к побережью Африки. Боюсь также, что большая часть экипажей слегла.

— И все же мы не можем повернуть обратно, наварх. Что подумает Марк Антоний, если мы попросту не придем? Он ведь просил нас о помощи.

— Мы отправим ему гонца с сообщением о том, что нам помешала погода. Он сам человек военный, а все военные понимают, насколько ненадежна и опасна бывает погода.

Клеопатра не захотела высказывать вслух свои мысли о том, что лучше бы ей сгинуть в море, чем допустить, чтобы Антоний решил, будто она не пожелала ответить на его призыв о помощи. Антоний обещал ей поддержку. Впрочем, в истории ее семьи слишком часто случалось, чтобы римляне клялись в что-либо египетскому трону, а потом изменяли слову. Если Антоний подумает, что она струсила или пытается тянуть время, пока окончательно не выявится победитель, она, быть может, навсегда утратит его доверие.

— Обязательно ли нам отстаиваться на якоре в шторм? — спросила царица. — Как по-твоему, какие повреждения мы получим, если не станем останавливаться?

— Я обсуждал это со своими офицерами, — отозвался наварх. — Боюсь, если мы не развернемся и не направимся обратно в Александрию, мы можем потерять весь флот, включая и это судно.

Клеопатра слабо кивнула, позволяя наварху уйти — отдать приказ о возвращении, а сама вернулась к себе в каюту, обеспокоенная принятым решением.

«Сыновья Цезаря отомстят за его смерть». Так поклялся Антоний. Так он пообещал. Клеопатра верила ему. Но в данный момент у нее не было выбора. Цезарь сам не раз рисковал жизнью, полагаясь на верность Антония. А Клеопатра никак не могла отделаться от вертевшегося у нее в голове вопроса: каких именно сыновей имел в виду Антоний?

СИРИЯ Десятый год царствования Клеопатры

Огромные опахала из пальмовых листьев давали краткий отдых от убийственной августовской жары, повисшей над сирийской рекой. Барка двигалась медленно, как будто ее носу требовалось рассекать саму жару, чтобы плыть вперед. Клеопатра закрыла глаза; дуновение ветерка, проникающее под одежду, слегка холодило кожу. Никакого пота — настал критический момент, и ей необходимо выглядеть как существу высшему, стоящему над слабостями смертных. Богиня, как настаивает Хармиона, потеть не должна. В последний момент, когда они уже покидали Александрию и занимались упаковкой сокровищ, золотой и серебряной посуды, позолоченных лож, драгоценностей, огромных сундуков с нарядами, над пошивом которых в спешке трудились десятки царских белошвеек, Хармионе пришла в голову блестящая идея — захватить с собой Купидонов, двадцать двенадцатилетних мальчиков, и вооружить их пальмовыми опахалами ростом с них самих, раскрашенными в яркие цвета, дабы они во время жары обмахивали царицу.

Сборы были поспешными, но тщательными. Клеопатра очень долго ждала этого момента — возможности снова встретиться с мужчиной, который вышел победителем из войны за власть, развернувшейся после смерти Цезаря.

Гражданская война в Риме наконец-то завершилась. Кассий и Брут сошлись с Антонием и Октавианом в последнем бою под Филиппами во Фракии. Во время битвы войсками командовал Антоний. А Октавиан проявил свою истинную сущность. Новичок в сражениях — и к тому же трус, как подозревала Клеопатра, — он был изгнан врагами из собственного лагеря и едва сумел добраться до лагеря Антония. Там он прикинулся больным, чтобы не участвовать более в боевых действиях.

Антоний нанес убийцам сокрушительное поражение. Брут и Кассий покончили с собой. Антоний, подражая Цезарю, набросил на тело Брута свой собственный пурпурный плащ и приказал похоронить его с почестями. Но прежде, чем тело предали земле, Октавиан отрубил мертвому голову и отослал в Рим, чтобы ее там швырнули к подножию одного из изваяний Цезаря. Услышав о бесчестии, постигшем ее мужа, и, возможно, испугавшись унижений, которые ждали бы ее по возвращении Октавиана в Рим, Порция, жена Брута, тоже оборвала свою жизнь. Клеопатра опечалилась, услышав о смерти Порции. И тем не менее царица полагала, что несчастная женщина правильно оценила характер Октавиана.

Клеопатре сообщали, что Октавиан разыграл с пленниками в Филиппах жестокую игру: например, заставлял отца и сына тянуть жребий, выбирая, кому из них двоих умереть. Отец пожертвовал собой ради сына, но сын, оказавшийся свидетелем смерти отца, обезумел и обратил оружие против себя. Как поговаривали, Антонию и большинству его людей извращенное поведение Октавиана внушало глубокое отвращение.