Фантомный бес

«А ежели стрелять по этим птичкам густой шрапнелью? — думал наш прохожий. — Причем стрелять будем не мы. Это сделают сами атомы. Что, если нейтрон разобьет массивное ядро, а из него при развале вылетят два свободных нейтрона? А то и три. Они расколотят два или три соседних ядра, вылетит еще больше нейтронов, скоро их будет туча — и пошла лавина ядерных распадов».

В качестве рабочего тела для подобной лавины наш изобретатель перечислил четыре элемента — уран, торий, индий и бериллий. Уран он назвал первым, потому что именно с ним когда-то работали супруги Кюри. Сама идея была еще туманной, зато заявка на нее была составлена настолько грамотно и обстоятельно, что сотрудники бюро не нашли повода отказать. Фактически это был патент на ядерный реактор и одновременно на атомную бомбу. Заявитель остро чувствовал таящуюся тут грандиозную опасность, поскольку обладал живым, порою тревожным воображением.

Безукоризненно оформлять патенты научил его профессор физики Альберт Эйнштейн, хорошо знавший это дело, поскольку сам в молодости немало лет прослужил в патентном бюро в Берне. Урок этот он преподал ему в Берлинском университете несколько лет назад, когда они вместе — профессор и его бывший студент — пытались протолкнуть изобретенный ими бесшумный насос для домашних холодильников. Изобретать им было легко и приятно, а вот возиться с юридическими бумагами скучно, хотя и необходимо.

С полученным «патентом на атомную бомбу» наш герой отправился прямиком на Уайтхолл, в Адмиралтейство, в Комитет по вооружениям. «Господа, за этой скромной бумагой кроется самое страшное, самое разрушительное оружие, которое только можно вообразить. На карту поставлена судьба миллионов людей, которые могут сгореть заживо. Эту пару страниц следует засекретить самым высшим способом, какой только возможен в Соединенном Королевстве».

«Знаешь что, парень, — сказали ему тамошние чиновники, — всякого рода затейники, изобретатели вечного двигателя, эликсира бессмертия и, само собой, сверхоружия, ходят сюда толпами, спасу от них нет. Иди себе гуляй и не отвлекай от работы серьезных людей». Нашему изобретателю не сразу пришло в голову, что чиновники обратят внимание на его заметный акцент и не смогут не подивиться его странноватой, явно не английской одежде.

Когда он ушел, в комнату заглянул председатель Комитета.

— Кто-то был? — спросил он.

— Да очередной чудак, вообразивший себя Альфредом Нобелем. Изобретатель нового динамита. И откуда он только взялся?

— Вот как? — Председатель на секунду задумался. — А вдруг в этом что-то есть?

— Да нет, он даже не химик. Предлагает получать энергию из ничего.

— То есть как?

— А вот так. Высекать энергию прямо из атомов, особым образом их ударяя.

— Ну, тогда, — председатель улыбнулся, — это действительно чудак.

Но сотрудники Комитета по вооружениям еще не знали характера этого «чудака». Не прошло и полугода, когда он явился вновь и пробился на прием к председателю Комитета Альфреду Хору.

— Эта бумага жжет мне руки, — сказал он. — Я обдумал ее обстоятельно. Тут описан дьявольский принцип. И, скорее всего, он угадан верно. Речь идет о судьбе людей. Всех на свете.

— Вы кому-нибудь показывали ее? — спросил Хор.

— Никому. О самой идее на всем Британском острове я рассказал пока только двоим — Герберту Уэллсу и Эрнесту Резерфорду.

— Вы говорили об этом с сэром Эрнестом? — поразился Хор.

— Да, но он меня не поддержал.

— Вот видите.

— Сэр Эрнест великий человек. Это несомненно. Но в данном узком вопросе я разбираюсь лучше него.

Альфред Хор не любил нахалов и хвастунов. И он умел их осадить. Но тут было что-то иное. Какое-то особое сверхнахальство, но проявленное спокойно и с достоинством. На тернистом пути образования Хора были и три года, проведенные в Кембридже. Он знал, что означает имя «Резерфорд». Этому патриарху науки сам король присвоил звание рыцаря и титул барона и велел изготовить родовой герб.

— Повторите вкратце ваши доводы, — тихо сказал он.

— Вы ведь слыхали про радий и уран?

Хор молча кивнул.

— Их очень мало в земной коре. Радия вообще почти нет. Но все-таки их добывают. Если собрать килограммов сто чистого урана и сбросить их на Лондон, то, скорее всего, Лондона не будет.

— Допустим. Но как собрать эти чистые сто килограмм? Как их задействовать?

— Об этом отчасти и говорит моя бумага.

— Давайте ее сюда, — председатель встал и вышел к своим подчиненным. — Оформите эти документы как полагается.

— Какую степень секретности, сэр?

— Высшую.

Патент за номером 440023 был принят и засекречен. Произошло это 12 марта 1934 года. Но что с ним делать дальше, сотрудники Адмиралтейства понятия не имели. Бумага скромно пылилась в секретном отделе архива. Звали изобретателя Лео Силард.

Нож в тело Европы

Сталин спросил редактора «Правды» Мехлиса:

— Лев Захарыч, что ты думаешь про нашего друга Тельмана?

— Неплохой мужик, товарищ Сталин. Честный. Но простоват.