Фантомные были

– А мы – тысячу лет! Вообрази, двадцать поколений одной семейки колготятся одновременно. И все – режиссеры! Не пробиться! Никаких шансов. Кто меня поддержит, я ведь не голубой. Я, как видишь, зеленый и предпочитаю самок. В результате пришлось в космосе челночить. У нас астронавтика – профессия неудачников. Семью-то надо кормить! Вот и летаю туда-сюда, мусор всякий собираю. А ты почему такой грустный? Сценарий не получается?

– Нет, вроде с третьего раза получился.

– Ясно. С дамами проблемы?

– Нет, все в порядке. У меня в настоящее время две женщины, – печально похвастался Кокотов. – Даже три.

– Не может быть!

– Да: Нинка и Наталья Павловна. Была еще Валентина. Но это так… для разминки…

– Для разминки? С ума сойти! – заломил лапки «богомол». – У нас, понимаешь, на планете дамократия. Им все можно – нам ничего нельзя.

– Почему?

– Потому что мы, самцы, можем один раз в год, а самки – всегда. Поэтому они всем недовольны. Слова им поперек не скажи! Сразу начинается: «Трахнуть раз в год любой дурак может, а ты попробуй хоть одну оотеку отложить – узнаешь, что такое материнство!»

– Что отложить? – не уловил Кокотов.

– Оотека – это капсула с яйцами. А про то, чтобы для разминки, и не мечтай! Один раз налево посмотрел – строгое предупреждение. Если второй раз застукала, приставит яйцеклад вот сюда, – несчастный самец показал на свою тонкую шейку. – Это последнее предупреждение. Ну, а если попадешься в третий раз, просто откусит по закону голову…

– Как по закону?! – воскликнул Андрей Львович.

– Вот так! – «Богомол» грозно щелкнул хитиновыми сочленениями, словно резаком. – И конец!

– А у вас случайно после спаривания самцов не съедают?

– Ну, ты сказал! Это ж когда было! Раньше, конечно, съедали. Ведь мы-то можем один раз в год, а они, сучки, постоянно! В прежние времена так и было: сожрет, гадина, и берет себе нового мужа. Но с развитием гражданского общества съедать полового партнера строго запретили. Вот они теперь и бесятся: посмотреть ни на кого нельзя… Но ты мне так и не ответил, почему грустишь?

– У нас хотят отобрать «Ипокренино»…

– Кто?

– Ибрагимбыков.

– Режиссер?

– Нет, бандит.

– Это одно и то же. Так в чем же дело? Возьмите у него анализ мочи и откусите голову. По закону.

– Мочи? По закону?

– Ну конечно! У нас на планете Джи полный социальный мир и правовая тишь. А почему? Да потому, что каждый гражданин раз в месяц обязан сдавать анализы, и если в моче находят трипельфосфаты зла, то назначают испытательный срок. Если повторная проверка дает такой же результат – виновнику просто откусывают голову. Вот так! – Он снова щелкнул хитиновым бедром о шипастую голень.

– А откуда берутся трипельфосфаты зла? – поинтересовался писодей.

– Сначала дурные мысли – потом нарушение обмена веществ. Зло ведь материально, зло – это дурная биохимия. У нас не только нельзя кому-то навредить, у нас невозможно даже подумать про это – сразу без головы останешься! Но ты такой грустный не из-за Ибрагимбыкова. Нет. Ты заболел?

– Заболел, – понурился Кокотов.

Слеза безысходности, искрясь, сорвалась с его ресниц. «Богомол» ловко поймал ее кривым ногтем, полюбовался, точно драгоценным камешком, слизнул длинным чешуйчатым языком, пощелкал челюстями, помотал треугольной головой, повращал глазами и после недолгого молчания спросил:

– Онкология?

– Да, – еле слышно ответил писатель, борясь с отчаянием.

– Третья стадия?

– Вторая…

– Третья. Но это ерунда! Нашел из-за чего расстраиваться. Где опухоль-то?

– Здесь, – Андрей Львович осторожно приложил палец сначала к носу, а потом к правому виску.

– У врачей был?

– Был.

– Что говорят?

– Резать.

– Вот врачи – им бы только резать! Погоди… – Зеленый пришелец протянул к нему свои суставчатые лапки. – Все болезни от нарушения космических ритмов. Верни организм в нормальную колебательную систему, и он самооздоровится. Не шевелись!

«Богомол» застучал по писательской голове коготками, словно кленовыми палочками по барабану: трам-там-там-трам-там-там-трам-тарарам-там-там…

Кокотов почти сразу почувствовал светлую легкость, знакомую по редким минутам всемогущего вдохновения. В теле появилась давно забытая бодрая истома, с которой он просыпался в далеком детстве. Тогда казалось, что вся твоя юная плоть от макушки до кончиков пальцев есть продолжение веселой утренней мысли, и хотелось выбежать на солнечный балкон, с хрустом потянуться навстречу новому, полному радостных новостей дню – одному из миллионов дней, ждущих тебя впереди!

– Ну вот – ты и здоров.

– И все? – удивился исцеленный.

– Все? Ну ни хрена себе! Наша цивилизация шла к этому тысячи лет: сначала мы не могли понять причину болезней, потом не умели расшифровать космический ритм. А когда расшифровали, боролись с фармацевтическими монстрами, пичкавшими нас химией. Представляешь, обычную мигрень они лечили лошадиными дозами анальгетиков – уроды капиталистические! Пришлось делать революцию. А когда последнему монстру наконец по закону откусили голову, болезни отступили навсегда. Мы здоровы. Запомнил?

– Кажется…