Фантом памяти

- И кости ломают? - не поверил я.

- Не, кости таким ударом не сломаешь, но это и не нужно.

- Почему не нужно?

- А зачем? Твоя цель - лишить противника способности к продолжению боя, для этого вполне достаточно порвать ему кожу и мышцы. А калечить-то к чему? Ну что, Михалыч, продолжим?

- Давай, - с готовностью согласился я. С каждым часом мне становилось все интереснее.

- Значит, так. Встали, - Телок подождал, пока я займу позицию рядом с ним, - ручки подняли, расслабили, мысленно представили себе круг и начали движение по кругу вверх... вниз... вверх... И дышим, Михалыч, дышим, вдох через нос, медленно, выдох через рот, резко, диафрагму вверх, живот прилип...

"Ему бы в начальных классах физкультуру преподавать, - с улыбкой думал я, послушно махая руками под ритмичные команды телохранителя Гриши, ручки-ножки, дышим - не дышим. Детский сад, право слово".

* * *

К концу первой недели занятий с Телком у меня появились первые успехи. Еще через неделю одновременно с потерей очередного килограмма, уже пятого с начала моего пребывания в санатории, я приобрел навык правильно дышать и не напрягать руки, когда это не нужно.

Жизнь снова стала размеренной и лишенной ярких событий. Подъем, завтрак, тренировка, душ, бассейн, обед, работа, ужин, работа, сон. Через день в это устойчивое расписание вклинивался приезд Муси раз в неделю, потом раз в две недели - визит матушки. Лина уехала с Женькой на весь август к морю, и мое существование стало почти полностью психологически комфортным. В первый момент я радостно собрался переселиться наконец домой, поскольку жены там не будет целый месяц, но, к собственному немалому удивлению, понял, что мне жаль прерывать занятия с Телком. Только-только начало что-то получаться - и бросать на полпути? Ну уж нет, коль подвернулась такая возможность, буду продолжать. Для книги пригодится, не для этой, так для следующей, про милицию. А там - как знать, может, и в жизни понадобится.

К концу июля пришлось расстаться с милым Чертополохом Петровичем, за ним приехала дочь с мужем и увезла в Германию, в какую-то клинику, где успешно лечат заболевания позвоночника. Мы с Гришей остались на время трапез вдвоем, за наш стол больше никого не подсаживали, и меня это более чем устраивало. Парень ел быстро и спешил сменить напарника, разговорами за едой не докучал и предоставлял мне возможность поглощать обильное санаторное питание в приятном и привычном для меня задумчивом молчании. Кстати, подозрения в отношении Телка со временем притупились, никаких поводов сомневаться в собственном простодушии он не давал, вопросов не задавал и с задушевными разговорами не лез. Все наше общение ограничивалось исключительно моим обучением искусству нанесения ударов по живому телу и обсуждением принципов и правил наращивания физической силы, выносливости и ловкости. В конце концов, я начал испытывать благодарность к судьбе за то, что она так неожиданно послала мне Гришу-телохранителя. Я понял, что безумно устал от вечно критичного и язвительного Колючкина и от вечно печальной и чрезмерно многомудрой Мимозы. Телок был открыт и добродушен, с ним можно было не напрягаться и в полном смысле слова отдыхать душой, наслаждаясь его беззлобностью и дружелюбием. Книг он никогда не читал, даже в детстве, принадлежа к поколению, выросшему на телевизорах и компьютерных играх, о писателе Корине что-то где-то слышал, но невнятно, посему относился ко мне без всякого пиетета, тепло и покровительственно, как и положено относиться к ученику.

Переданные для предварительной публикации отрывки вызвали фурор, и Муся периодически докладывала мне об очередном представителе прессы, рвущемся взять у меня интервью в связи с резкой сменой мною жанра. Я никому не отказывал, установив для общения с журналистами твердый график: каждый вторник с двенадцати до двух мой литагент мог привезти в санаторий любого желающего, милости прошу.

На мою бесценную жизнь больше никто не покушался, книга писалась легко, физическая форма моя крепла с каждым днем, и я чувствовал себя каким-то новым, немного неизвестным, но совершенно удовлетворенным.

* * *

- Знаете, Мария, я не перестаю удивляться тому, как вы не схожи со своей соседкой, - проговорил я, приканчивая несказанно вкусный ужин, которым меня кормила старуха.

Сегодня она была одета в ослепительно белые брюки и нежно-голубой свитер. На шее - три нитки крупного жемчуга, такой же браслет на худом запястье, в мочках ушей - аккуратные небольшие жемчужинки, чуть покрупнее - в кольце на пальце.

- Почему вас это удивляет, голубчик? Кто вам сказал, что люди, живущие по соседству, непременно должны быть похожи друг на друга?