Фантом

Ира открыла глаза, зевнула, растерянно огляделась, не понимая, где находится. Увидела незнакомую женщину, нервно роющуюся в вещах. Вспомнила, как шла к Диме, но чтоб дошла?.. Этого она не помнила совершенно. …Да, был дождь. Да, я очень замерзла… но как я оказалась в этой постели? И где Дима?.. А кто эта женщина?.. Может, это вовсе не Димин дом? Нет, пожалуй, Димин…

Ира не успела привести мысли в порядок, потому что женщина повернулась, швырнув на пол какую-то яркую тряпку.

– Ты сучка! – крикнула она, не в силах сдерживать эмоции, – это мой муж! И моя постель, и мой дом! Я выкину тебя отсюда!

…Де жа вю… – подумала Ира, – теперь я понимаю, что это такое… После вчерашнего у нее не осталось сил бояться, тем не менее, она повыше натянула одеяло.

– Это моя жена, знакомься, – услышала она голос Димы, но его самого не увидела.

– Ты слышала, я – его жена! – Валя сделала шаг к постели.

– Да, моя жена, – подтвердил невозмутимый Димин голос, – у нас даже есть штамп в паспорте, но это ведь не значит, что собираюсь с ней жить.

Валя замерла с приоткрытым ртом, несколько раз судорожно схватила воздух и выскочила из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что из-под косяка отлетел кусочек штукатурки. Дима не бросился за ней, а, наоборот, вошел в комнату и улыбнулся; Ира же лишь испуганно моргала, не зная, что нужно сказать или сделать. Она ведь не хотела рушить ничью семью – она хотела пожить здесь в качестве квартирантки; заниматься любовью хотела, но не рушить семью!..

– Прости меня, – выдавила она.

– Ничего, – Дима махнул рукой, – ты сделала то, на что я никак не мог решиться, – он вышел.

С кухни послышались рыдания, переходящие в истерику. Диминого голоса совсем не было слышно, и Ира лежала, затаив дыхание, в ожидании решения «высшего кухонного суда».

Наконец, Дима вернулся. Не говоря ни слова, деловито подошел к шкафу, собрал на руку какие-то вещи и снова вышел. Ира огляделась, ища свою одежду. …Блин, она ж мокрая! Ох, как я сейчас понимаю Светика!.. Она сжалась под одеялом, чувствуя, что дрожит, как вчера, до зубного стука.

Истерика на кухне прекратилась, перейдя в негромкие всхлипывания; потом там просто разговаривали, но Ира не могла разобрать слова. Впрочем, они ее не слишком интересовали. Она думала, во что одеться, чтоб побыстрее сбежать, но хлопнула дверь и Ира прислушалась. …Неужели они оба ушли?.. И что я теперь должна делать?..

Она и не заметила, как появился Дима. Молча, присел на диван и нащупал под одеялом ее руку. Это, конечно, было приятно, но она-то ждала, что он скажет. А он ничего не говорил, только пристально смотрел в глаза. Ира подумала, что он принимает решение, и тоже молчала, стараясь не мешать. Ее радовало, что хотя бы ушла жена, а Дима остался. …Вчера я была такой же фурией… – подумала она, – нет, не такой же… Одно дело – Олег, и совсем другое – Дима… – ей хотелось в это верить, и она верила.

– Все нормально, – сказал наконец Дима, – когда-нибудь это должно было случиться.

Ира ждала других слов, но и эти уже являлись утешением.

– Я не виновата. Мне просто некуда больше деться, – она беспомощно улыбнулась.

– Это он тебя избил?

– Да… – она не стала говорить, что ее еще и изнасиловали. В тишине и покое дома, так отличавшегося от бывшей квартиры, вспоминать об этом совершенно не хотелось. Она почувствовала теплоту к этому месту. …Как я могла не видеть этого раньше?.. Бояться его?.. – мне было совсем некуда идти, – повторила Ира, – а если б я осталась…

– Все ты правильно сделала, – наклонившись, Дима коснулся губами ее лба, и в это время зазвонил телефон.

– Слушаю, – Дима поднял трубку, валявшуюся на столе, – привет… ну, последний вагон остался… да… хорошо… все будет, не переживай… ладно, займусь. Пока. (Ира смотрела на него выжидающе, и Дима вернулся на диван). Так, вот, всю жизнь, – он вздохнул, потом его голос стал деловым, вроде, соприкоснулся с какой-то другой реальностью, и от этого отдалился на недосягаемое расстояние, – мне надо отъехать часа на три, а ты оставайся тут.

– Твоя жена не придет? – с опаской спросила Ира.

– Никто не придет. Только ты не уходи.

– Куда ж я уйду? – Ира улыбнулась покорно и жалобно, – мне некуда идти, да и не в чем.

– Поспи, – он погладил ее по голове.

– Хорошо. Только ты не задерживайся, ладно? А то мне будет страшно, – Ира подумала, что на самом деле, ей, наверное, будет не страшно, а одиноко; она почувствует себя игрушечной зверушкой, забытой на даче по окончании сезона, где без хозяина так и будет валяться под забором, пока ее не запорошит снегом.