Фантом

Их было всего три, но и эти три бронированных монстра могли без труда уничтожить его грациозное белогривое воинство. Дима прекрасно понимал это. Он не понимал другого – как его конница могла оказаться под обстрелом, ведь он точно помнил, что поле, на которое ставил коня, не билось никакими фигурами противника. Однако он не успел до конца восстановить в голове позицию. Неведомая сила бросила его вниз и прижала к жесткой и влажной от пота лошадиной гриве; не понятно каким органом, но он ощущал даже биение пульса на могучей холке. Его конь несся первым, и Дима видел черное жерло орудия, поворачивавшееся в его сторону.

…Из пушек всех не перебьют – прорвемся. А, вот, если пулемет – тогда конец. Почему они не стреляют из пулемета?.. – возникла мысль стратега, но в следующее мгновенье грянул выстрел. Из черного отверстия вырвался язык пламени и дым, окутавший башню. Это было последнее, что видел Дима. Его бестелесная субстанция разделилась надвое. Одна ее часть, ощущая нестерпимый жар, со страшной скоростью устремилась назад, к реке, а вторая, свернувшись в спираль, запуталась в жестких конских волосах. Лошадь, разорванная пополам, издала хрип, обнажая огромные желтые зубы. Ее глаза выкатились из глазниц, приобретя безумное выражение; шея дернулась в предсмертной конвульсии. Дима не мог оторваться от этого зрелища смерти, от этих глаз и навсегда оскаленной морды. Он даже пропустил какой-то фрагмент боя и очнулся, только когда увидел вспышку, а потом яркое зарево впереди – там горел один из танков. Сначала Дима не понял, как это произошло, а потом, присмотревшись, увидел, что жалкие остатки эскадрона миновали зону обстрела, оказавшись в тылу танков, и теперь всадники, не встретив ни десанта, ни пулеметных очередей, пытались поджечь гранатами их незащищенные топливные баки. Танкисты, видимо, пришли в себя от такой наглости кавалерии. Люк одного из танков открылся; оттуда показался ствол пулемета, и в тот же миг в него влетела граната. Крышка люка подлетела вверх и вместе с ней остатки тел и какого-то оборудования; затем внутри раздался взрыв, потрясший окрестности – видимо, взорвался боекомплект. Невесомого Диму подбросило над самой мертвой лошадиной мордой. Он снова видел застывшие безумные глаза с кровавыми белками, видел оскал огромных зубов и розовую пену в уголках рта, где влажная уздечка врезалась в губы. Он подумал, что даже смерть человека не создает в душе такого потрясения, потому что человек в большинстве случаев знает, за что умирает, а животное – никогда, поэтому на его мертвой морде всегда написано недоумение и ужас…

Завороженный картиной смерти, Дима не видел, как последний боец, уже потерявший свою лошадь, бросился под танк со связкой гранат; как вспыхнуло последнее, черное чудовище, и очнулся лишь несколько минут спустя от тишины. Как-то незаметно его тело вновь собралось в единое целое, только теперь оно почему-то все ныло и болело, словно его изломали, перекрутили или, может быть, даже неправильно собрали, перепутав местами какие-нибудь кишки. Когда его убили в первый раз, такого ощущения не было.

Зарево над танками погасало, и в подступающей со всех сторон темноте, стал меркнуть глаз лошади. Он окутывался белесым туманом, становясь все меньше и призрачнее…

Неожиданно запах крови и паленого мяса вновь сменился запахом травы и пыли. Подняв голову, Дима увидел кузнечика, сидевшего на блеклой, пожелтевшей былинке. Кузнечик смотрел на него выпученными бессмысленными глазами и методично двигал худой жилистой ногой, а Диме виделся глаз лошади, и он ничего не мог с этим поделать.

К щеке прилипла травинка. Дима привстал, чтоб смахнуть ее, и ощутил разбитость во всем теле, будто его всю ночь били палками. С трудом поднялся, отряхнул пыль с колен. Он снова стоял возле шахматного столика, на том же самом месте, что и в прошлый раз. Глянул на доску с отвращением. Маленькие деревянные истуканы заполняли ее черно-белые клетки и даже не могли представить своими набалдашниками голов, к чему приводит каждое их передвижение. Ему нестерпимо захотелось подойти и сбросить всех их на землю, но мысль, что неизвестно, к каким последствиям это приведет, остановила его. Он провел ладонями по лицу, пытаясь вернуться из кошмара ночного боя.

Генерал подошла совершенно неслышно и остановилась, ожидая пока ее заметят. Наконец, не дождавшись, но, видя, что «король» пришел в себя, сказала:

– Ваше Величество, все не так уж и плохо.

– Я ж не ставил коня под бой, – сказал Дима неуверенно.

– Это я сделала очередной ход. Я разменяла коня за ладью – надо же нам выравнивать «качество». Смею Вас заверить, ваше Величество, это был правильный ход.