Фантом

– Все лучше, чем быть одинокой и незамужней, – подмигивает он. – Моя тетя строгая католичка.

И тут я понимаю, что лучше бы не отнекивалась от Ника.

– О, Боже! – Я закрываю лицо руками. – Она наверняка ходит в церковь каждое воскресенье. А я заявилась без приглашения в чужой дом.

Артур уже не сдерживает смеха. Фигурки девы Марии глядят на меня со стен с упреком. 

– Да еще и в компании двух взрослых парней. Представляешь, что она подумает?

Лишь секунду на его лице мелькает тень раскаяния, но ее тут же смывает широкой улыбкой.      Еще никогда я не испытывала такого желания кого-нибудь прибить.

– Да я готова со стыда...

– Не лобызайтесь перед распятием, а на остальное я готова закрыть глаза, – хрипит Зия, бесшумно приблизившись так, что от неожиданности я подпрыгиваю.

Ник хмыкает. Прислонившись к дверной раме со скрещенными на груди руками, он молча наблюдает, и происходящее его ни грамма не заботит.

– И стыдно тебе прежде всего должно быть за прическу твоего парня.

Выражение лица Ника резко меняется.

– Что он у тебя как пастушья собака?

Я не сдерживаю улыбки. Моя неловкость от пребывания в этом доме странным образом испаряется. Оказывается, в эту игру можно играть вдвоем.

– А он не хочет, – жалуюсь я.

– Что значит «не хочет»? – возмущенно спрашивает хозяйка. Эта женщина начинает нравиться мне все больше и больше.

Шаркая по полу, она подходит к Нику, велит жестом наклониться и, прищуриваясь, отодвигает за плечи на расстояние вытянутой руки, чтобы рассмотреть.

– Не было в моей жизни еще такого мужика, который бы отказался делать то, что я сказала. Идем, заодно расскажешь, как жил, – и кивком головы указывает шагать следом.

Ник ошарашенно озирается по сторонам в поисках поддержки.      Бесполезно.

Я незаметно машу ему рукой.

– Только не трогайте мои финики, – кричит напоследок женщина, пальцем указывая в направлении крошечной кухни, которая забилась в угол комнаты, отделенная от коридора и гостиной лишь парой стульев. – Эти колонии настолько обнаглели, что подняли цену на полтора фунта. С конца прошлого года в лавку не захожу. Артуро, ты помнишь Глена? Помер, теперь там заправляет его сын, такой же скряга.

– Я завтра куплю, – уверенно заявляет Арт. Что стало с уговором о том, что вечером мы возвращаемся, я не спрашиваю.

Вместо этого осторожно заглядываю в приоткрытую дверь ванной. Ник сидит на трехногой табуретке. Зия у выдвинутого ящика, полного всякого хлама, то ли бурчит, то ли напевает что-то, хрипло, немелодично. Кажется, я наконец ухватываю, что роднит эту женщину с Артом, и чем дольше наблюдаю, тем больше убеждаюсь в собственной правоте. Они оба плюют в лицо чужому мнению, словно говоря: вот он я, и ничто не заставит меня вести себя так, как вам хочется.

Я так глубоко ухожу в собственные мысли, что не замечаю, когда гроза этого дома поворачивается в мою сторону.

– А что насчет тебя, девочка? – спрашивает она, и я тут же прячусь обратно, возвращаясь в гостиную. – Нико уже сделал предложение?

Ее слова вызывают самую нелепую улыбку. Артур захлебывается от восторга. Тактичными всех членов семьи Кавано точно не назовёшь.

– Нет, тетя Клара, – отвечаю я. – У нас с этим также сложно... как со стрижкой.

Она тихо ругается по-итальянски, удивительно, но Ник даже что-то ей отвечает, а потом я слышу, как она отвешивает ему подзатыльник. Уверена, после такой взбучки у кого угодно пропадет желание не только жениться, но и связываться с женщинами вовсе.

– Как он её понимает? Учил итальянский? – спрашиваю я Артура, с интересом рассматривая старую мебель, потертые ковры и подсыхающие цветы в горшках. Вдоль стен, на подставках, стоят фигурки слонов. Я подхожу ближе.

– О, только ругательства, – отвечает Арт. – Его папаша был так себе родителем, так что мы много времени проводили здесь или в общине.

Я хочу спросить Арта про его родных, но не вижу среди вещей никаких о них упоминаний. Даже на каминной полке – слоны, слоны, слоны. Каменные, деревянные, фарфоровые. От крошечных, не больше ногтя на мизинце до размером с кошку. Я беру одного в руки и замечаю позади единственное фото – маленького Артура, – его голова обмотана бинтами, но улыбка так же широка, как и обычно, – и стоящую рядом с недовольным видом более молодую версию Клары.

– Твоя тётя клевая, – говорю я, улыбаясь, и на секунду становится стыдно перед ней за ту ложь, что мы пусть и не по своей воле, разыгрываем. Из ванной доносится звуки работающих ножниц. – А она и правда стричь умеет?

– Еще бы. Кто, по-твоему, стриг меня в детстве?

Против этого и правда сложно что-то возразить.

Арт сбегает на кухню, тут же принимаясь греметь холодильником. Я остаюсь одна и, не зная, чем себя занять, пока жду парней, беру со столика прошлогодний журнал, уповая на то, что со стороны мой интерес к чтению выглядит вполне естественно. Только прочесть его, не разорвав страницы, невозможно. Все склеились.

Примерно час спустя я поднимаю взгляд на звук отворившейся двери.      – Глянь на него. Хоть на человека стал похож.