— Я имею в виду, какие эксперименты вы проводили? Ни один объект никогда не минимизировался до нашего размера, следовательно, не имея непосредственных наблюдений, вы не можете с уверенностью сказать, что происходит с частицами, уменьшенными подобным образом.
Баранова возразила:
— Но мы наблюдали другие случаи минимизации, что позволило сделать выводы об общих законах поведения минимизированных частиц. Опытным путем мы выяснили...
— Лабораторные исследования не всегда надежны.
— Согласна.
— Вы сравнили спонтанную деминимизацию с радиоактивным распадом. А существует ли в деминимизации период полураспада? Если вы не можете сказать, когда минимизированная частица обретет нормальный размер, то, может быть, вы знаете, когда это произойдет с половиной определенной величины.
Баранова скривила губы и на минуту задумалась:
— Предполагается, что период полураспада минимизированного объекта находится в обратной зависимости от величины минимизации и от обычной массы объекта.
— То есть, чем больше величина минимизации и чем меньше изначальный размер объекта, тем меньше времени мы пробудем в этом состоянии?
— Абсолютно верно, — сдавленно подтвердила Баранова.
Моррисон мрачно посмотрел на нее:
— Я восхищен вашей честностью, Наталья. Ведь вы не хотели, чтобы я знал все это. Не вводите ли вы меня в заблуждение?
— Я — человек и могу сказать неправду под давлением обстоятельств, или под влиянием чувств, или из-за недостатков характера. Но в то же время я — ученый и не могу позволить себе искажать правду.
— Как определить, какой случай — крайний? Даже корабль, будучи гораздо массивнее, чем ядро гелия, как минимизированный объект имеет период полураспада.
— Очень большой, — быстро вставила Баранова.
— Но степень минимизации, которой мы подверглись, значительно укоротила его.
— Тем не менее, он достаточно велик.
— А как насчет отдельных компонентов корабля? Молекулы воды, которые мы пьем, воздуха, которым мы дышим, атомы, из которых состоит тело каждого, — все они могут, должны иметь, очень короткий...
— Нет! — казалось, Баранова почувствовала облегчение от того, что могла хоть что-то противопоставить рассуждениям Моррисона. — Поле минимизации не прерывается в том случае, если отдельные частицы однородны и расположены близко одна от другой. Обособленное тело, такое, как наш корабль и все, что в нем Находится, является как бы одной большой частицей и имеет соответствующий период полураспада. Здесь законы минимизации и радиоактивности различны.
— Но когда я был снаружи и не имел контакта с кораблем, я являлся отдельной частицей с гораздо меньшей массой, чем корабль, и, следовательно, с меньшим периодом полураспада, чем мы сейчас.
— Я не уверена в этом, — сказала Баранова. — Возможно, расстояние между вами и кораблем не было достаточным, чтобы рассматривать вас как обособленный объект.
— А если было? И период полураспада стал для меня короче — значительно короче?
— Может быть. Но ведь вы пробыли там всего несколько минут.
— Ну ладно. А какой период полураспада у корабля в его теперешнем состоянии?
— Мы не можем говорить о периоде полураспада отдельно взятого объекта.
— Да, потому что период полураспада верен для больших чисел. Для частицы же деминимизация может произойти в любой момент, спонтанно, даже если период полураспда для остальных таких же частиц будет достаточно большим.
— Что касается спонтанной деминимизации, которая происходит почти мгновенно при условии большого среднестатистического периода полураспада, то это почти невозможно.
— Но все же возможно?
— Да, — ответила Баранова, — такая возможность есть.
— Следовательно, мы можем неожиданно деминимизироваться через пять минут, или даже через минуту, или, когда я вздохну в следующий раз?
— Теоретически — да.
— И вы все знали это? — Моррисон обвел глазами всех членов экипажа. — Конечно, вы все знали. Почему, в таком случае, не сказали мне?
— Альберт, мы — добровольцы, работающие для науки и для своего государства, — ответила Баранова. — Мы знали обо всех опасностях и согласились на это. Вы же принимаете в этом участие вынужденно, и у вас другие мотивы. Вполне возможно, что, зная об этих опасностях, вы бы отказались войти в корабль добровольно или, будучи доставленным сюда силой, оказались бы бесполезным для нас из-за постоянного... — она замолчала.
— Из-за постоянного страха, вы хотели сказать, — продолжил за нее Моррисон. — Естественно, я имею право на страх. Для этого есть повод.
Калныня слегка дрожащим голосом перебила:
— Пора прекратить разговор о страхе Альберта, Наталья. Именно он вышел из корабля в костюме, совершенно не пригодном для этого. Именно он развернул корабль с риском для собственной жизни. Где был его страх, когда он делал все это? Если он и боялся, то сумел победить это чувство и выполнил все, что было необходимо.
Дежнев заметил:
— Но именно ты чуть раньше высказала мнение, что американцы трусливы.
— Значит, я была не права. Мое утверждение было безосновательно, и я прошу Альберта извинить меня.