Фанни и Александр

Эдвард: Несколько минут назад мы говорили о том преимуществе, которое дает игра с открытыми картами. Если вы позволите, я через некоторое время вернусь к этой метафоре. Господину Экдалю я хочу сказать, что мне его жаль. Его представление о мире убого, его взгляды на человеческую природу односторонни. Он пребывает в широко распространенном заблуждении, будто человеком управляют его потребности. Он считает, что все продается и покупается. Господин Экдаль — сын одной из величайших актрис страны. Но несмотря на это, он очень мало знает или не знает вовсе о безграничной власти духа над материей. Он — несчастный Калибан, хватающий неуклюжими руками свои тупые орудия. Мне жаль его, я испытываю к нему искреннее сострадание. (Карлу.) Мой уважаемый друг и брат, я благодарю тебя за приличную и во всех смыслах достойную беседу. Я сожалею, что мы не пришли к согласию. Я высоко ценил мои связи с семьей Экдаль и радовался тому теплу и дружелюбию, которые там встречал. Теперь все это в прошлом. (Пауза.) Попытайся как-нибудь внушить твоему брату... хотя, впрочем, ему никогда не понять, что есть люди без потребностей, люди, равнодушные к деньгам, люди, отвергающие земные блага. Люди, которые с радостью приемлют клевету и грязные оговоры, ибо совесть их чиста перед Всемогущим Господом. (Короткая пауза.) Ну, а теперь вернемся к карточной игре, о которой так вдохновенно говорил господин Экдаль. Позвольте мне выложить мою последнюю карту. Извините, я на минутку.

Епископ делает едва заметный поклон вставшим со своих мест братьям. Он быстрым шагом идет по огромному ковру и растворяется в темноте. Кот, спрыгнувший со своего наблюдательного пункта, мурлыча трется о ноги Карла.

Густав Адольф: Этого человека вылепил сам дьявол. Ты когда-нибудь видел подобного мерзавца?

Карл: Если бы ты не вел себя как последний...

Густав Адольф: ...идиот. Каюсь. Я в отчаянии. Кстати, это слово здесь не подходит. Я страшно огорчен.

Карл: Молчи. Он вернулся. Ни слова больше.

Густав Адольф: Клянусь.

Отодвигается драпировка, и входит Епископ. Он ведет за руку Эмили. На ней мягкое, ниспадающее складками платье, которое подчеркивает её красоту.

Волосы расчесаны и заплетены в косу. Она идёт навстречу братьям со счастливой улыбкой, со слезами на глазах, обнимает их, целует, жмет им руки.

Эмили: Дорогой, милый Густав Адольф, дорогой Карл. Как мило, что вы пришли помочь нам в этом затруднительном деле. Эдвард все мне рассказал, изложил весь ваш разговор. Не знаю, как и выразить вам свою благодарность за вашу заботу и нежность. Спасибо, огромное спасибо. К сожалению, вы все истолковали превратно. Исак Якоби исключительно по собственной инициативе, самовольно выкрал детей. Это ужасно и непостижимо. Нам здесь очень хорошо и спокойно. Эдвард так добр к нам, мы очень счастливы. От всего сердца умоляю вас привезти детей обратно.

У Эмили на глазах выступают слёзы. Она на мгновенье умолкает, прижимает маленький кружевной платок к губам и отворачивается. Братья стоят с ничего не выражающими лицами, опустив руки по швам. Епископ с неясностью смотрит на жену. Кот сел, обвив хвостом лапы. Происходящее его как будто абсолютно не занимает.

Эмили: Это правда, что мне было страшно и я была несчастна. Это правда, что я ездила в Экснэсет и говорила с тетушкой Хеленой. Это правда, что детям было трудно приспособиться к новым условиям. Это правда, что мы здесь живем более строгой и суровой жизнью, чем дома. Но я счастлива и спокойна. Эдвард — сама доброта. Вы должны мне верить. И прошу вас, от всего сердца прошу: привезите обратно моих детей! Я не могу без них жить. Дорогие, дорогие друзья! Сделайте так, как я прошу. Все это чудовищное недоразумение.

4

Той же ночью Александру пришлось пережить три события, о которых он никогда никому потом не рассказывал. Он просыпается в четыре часа утра (слышит бой часов на Соборе, не такой родной и близкий, как дома, не такой пугающий и оглушительный, как в Епископской резиденции, а отдаленный и незнакомый, точно во сне). И тут же понимает, что нестерпимо хочет в уборную. Поскольку накануне вечером он свалился без сил от усталости и заснул, изменив своей доброй привычке. Положение серьезное.

У Александра есть одна особенность. Он говорит сам с собою, особенно в критических ситуациях. Сейчас ситуация критическая.

Александр: Я хочу в уборную, надо найти горшок.

Он вылезает из-под перины, в слишком длинной ночной рубашке Арона, и начинает лихорадочно искать горшок, но горшка нет.

Александр: Горшка здесь нет, придется идти в уборную.

С трудом сдерживаясь, он отправляется в путешествие по незнакомой квартире. В окно сочится бледный рассвет.

Александр: Будем надеяться, что здесь нет привидений.