Фандом

– У тебя щека грязная, – говорю я официанту, – большущее пятно.

Недовольно сморщив курносый нос, мальчишка что-то бормочет.

– Давай помогу. – Я забираю у него поднос.

– Спасибо. – Плюнув на рукав, он лихорадочно трёт лицо, пока я, отвернувшись, переливаю содержимое пузырька в открытую бутылку.

– Ну как? – спрашивает официант, показывая мне красную щёку.

– Чисто, – отвечаю я.

Дверь открывается. Нацепив смущённую улыбку, я приказываю ногам двигаться вперёд. За дверью – большая гостиная, видимо, несколько маленьких комнат объединили в одну. Стены в трещинах, а мебель довольно красивая, как в поместье Харперов. Вдоль стен выстроились кресла и кожаные диваны, на которых расположились гемы, покуривая сигары и прихлёбывая шампанское. У двери стоят охранники, тоже с бокалами в руках.

Прямо передо мной сидит Говард Стоунбек. Его ни с кем не спутать. Светлые волнистые волосы, костюм в тонкую полоску и мерзкая ухмылка извращенца на губах. Во рту у меня пересохло, а горло словно стянуло верёвкой лжи, рассказанной охраннику. По крайней ме-ре он так и остался у входа и не сможет ничего сказать обо мне Говарду.

– Иди к нам, обезьяна! – зовёт меня один из мужчин на диване. – Посмотрим, густая ли у тебя шёрстка!

Под громкий смех я выхожу на середину комнаты. Глаза гемов обшаривают меня издали, оценивают лицо, волосы, размер груди. Мерзкое ощущение! В ушах снова стучат барабаны, но сквозь шум я слышу, как льётся в бокалы шампанское.

В комнате есть и женщины. Одна из них бросает в меня сигарой, попав в плечо и осыпав фонтанчиком искр.

– И что в ней особенного? Таких у меня и дома хватает, – обращается она к охране.

Мальчик-официант, наполнив бокалы, уходит. Мне бы ещё чуть-чуть продержаться, и… Нащупав влажными пальцами молнию на комбинезоне, я на мгновение замираю. На мне есть одежда, но чувствую я себя абсолютно голой, будто снова в грязной комнатке на пропускном пункте, как бабочка, приколотая за стеклом.

– Эй! Показывай свои богатства! – рявкает охранник.

– Пристрели её! – кричит другая женщина, отвратительно ухмыляясь.

Охранник вскидывает ружьё, и пол медленно уходит у меня из-под ног.

– Подождите, – вмешивается Говард. – Я знаю это обезьянку. Она из поместья Харперов. Как мило! У Джереми симпатичные игрушки. – Отхлебнув шампанского, он делает мне знак продолжать.

Я медленно расстёгиваю молнию и так же медленно спускаю комбинезон с плеч. Моя кожа кажется синей на фоне розовых стен. Каждая царапина и ссадина на теле громко напоминают о себе. Безрукавка под комбинезоном давно перепачкана и вся в пятнах пота, как шкура пегой лошадки. Щекам становится жарко от непролитых слёз.

– Фу, гадость какая! – фыркает дама с мерзкой ухмылкой.

– А по-моему, это великолепное представление, дорогая! – смеётся ей в ответ Говард. – Интересно, скоро она заплачет?

Я медленно поворачиваюсь, злясь на предательские слёзы, злясь на свою медлительность – Саскья справилась гораздо быстрее! – злясь на гемов, которым лишь бы унизить меня побольнее. Но шампанское почти выпито, и, покрепче сжав челюсти, я продолжаю свой импровизированный танец.

Широкоплечий мускулистый гем тянет ко мне руку.

– У тебя там что, деревянная нога?

Вздрогнув, я отшатываюсь.

– Не заплатил – не трогай! – смеётся Говард. – Ты правила знаешь. – Он наклоняется, чтобы поставить пустой бокал на столик, но промахивается, и стекло разлетается мелкими осколками.

Закатив глаза, широкоплечий откидывается на спинку кресла.

– Нет здесь никаких правил… – слабеющим голосом шепчет он.

– Альберт, что с тобой? – спрашивает Говард дрогнувшим голосом. Вцепившись в спинку стула, он тащит его к себе.

Один из охранников тянется за оружием, но бессильно сползает по стене на пол. Все гемы обмякли в креслах, закатив глаза и вывалив языки.

– Извращенцы! – бормочу я, застёгивая комбинезон.

Дверь распахивается, и я поворачиваюсь в надежде увидеть Торна, но на меня смотрит охранник, который открыл мне входную дверь. Ему отравленного шампанского не досталось. Какая глупая ошибка!

– Что за чёрт?! – ревёт он, наставляя на меня оружие.

– Пожалуйста, не надо. Я ничего не знаю! – хнычу я, прижавшись всем телом к стене и мечтая превратиться в камень.

Взяв со столика бокал, охранник нюхает остатки содержимого.

– Ах ты, хитрая дрянь! – медленно произносит он, держа меня на мушке.

Надо бы выключить свет, подать знак, как советовала Саскья, но я застываю, не в силах пошевелиться. Чёрный глаз дула смотрит мне прямо в грудь. Я слышу громкий хруст, и охранник падает на пол, успев спустить курок. Пуля выбивает куски штукатурки в дюйме от моей головы.

В открытую дверь с огромной битой в руке вваливается Торн.

– Жива? – только и спрашивает он, и я слабо киваю. – Вот умница! – восклицает лидер повстанцев, оглядев комнату.

Меня захлёстывает волна гордости, но звуки стрельбы неподалёку напоминают, что дело не окончено. Вбегают повстанцы с оружием и верёвками в руках, и Торн бросается на второй этаж.

– Тем, наверху, яда не досталось! – кричу я ему вслед.

– Подвижные мишени – мои любимые! – смеётся Торн.