Фальшивые друзья

— Ладно, раз мне не понять, — резко бросила Петра, — то будет лучше, если остаток пути ты проделаешь в гордом одиночестве. Сам себя и утешай. Не могу никак сообразить, что я нашла в тебе — в таком ядовитом карлике?

Она развернулась и пошла прочь.

— Сама ты ядовитый карлик, — буркнул я под нос.

Итак, окончательный разрыв? Кажется, я должен был поторапливаться, чтобы успеть к поезду.

Уже в купе я подсчитал, сколько выпил пива: получалось много. Но я был удивительно трезв, во всяком случае, так мне казалось. При пересадке в Кёльне у меня хватило времени, чтобы купить еще три банки и постараться забыть неприятности.

Около 23 часов я был уже в Эльберфельде. Увольнительная — до утра. Отправляться в казарму было еще рано. Я зашел в привокзальный пивной бар. Там застал кое-кого из своей роты. Ребята тоже решили подкрепиться перед сном грядущим. Начали мы с пол-литровых кружек; это показалось более экономичным, да и для владельца бара удобнее, поскольку ему приходилось меньше бегать. В баре кое-где виднелись группки пассажиров обычного гражданского вида, зато заметно прибавилось число коротко стриженных парней с вещевыми мешками. Бернд из третьего взвода, за которым в роте закрепилась кличка Лошак — его подбородок действительно походил на нижнюю челюсть трехгодовалого жеребца, — первым дошел до нормы. Он вызвал на спор владельца бара, утверждая, что может двумя пальцами поднять за ножку стул и держать его над головой. Мы уже знали этот трюк, но хозяин — нет, и бедолаге пришлось выставить за проигранное пари по кружке пива каждому присутствующему военному.

Несколько позже Бернд продемонстрировал еще один трюк для остававшихся в зале пассажиров: он заглотнул цепочку от своего личного знака. Через некоторое время вытащил, обратив внимание зевак на то, что цепочка с одной стороны почернела.

— От воздействия желудочного сока, — сообщил доверительно Лошак, вызвав немалое удивление присутствующих.

С этого началась новая «круговая».

В половине третьего ночи мы сошлись на том, что трех часов сна будет вполне достаточно, и отправились в казарму. Пока ехали в такси, я снова прикинул, сколько за воскресный день выпито пива. Но подсчитать не смог — клонило ко сну.

Утром меня все еще пошатывало, глаза были красными, в желудке урчало. Во время утреннего осмотра выяснилось, что Альфред, владелец БМВ, не вернулся из увольнения. К полудню стадо известно: по дороге в казарму Альфред врезался в дерево. Экспертиза установила, что он выпил вдвое больше допустимой нормы. Фельдфебель поинтересовался, кто был близок с Альфредом и мог бы передать его жене несколько цветочков «от боевых товарищей».

Маршируя на обед, мы, как обычно, пели бравые песни. Но песни не могли отвлечь меня от невеселых мыслей.

Неужели то, что случилось со мной, когда я был с Петрой, произошло от выпивки? Ах, теперь все равно!

Альфред! Какая жалость! Только что женился, правда, из-за денег, которых жена зарабатывала больше, чем он. Как же у них, интересно, строились интимные отношения?

Затем я подумал о том, что тоже мог погибнуть: сошел бы поезд с рельсов или произошла авария такси в Вуппертале.

Газеты сообщили бы: «Тяжелая автокатастрофа произошла в центре Вупперталя. На стоявшее по всем правилам у светофора такси, в котором находились пять человек, вчера ночью наскочил грузовик с прицепом. Погибли водитель такси, а также четверо солдат бундесвера, возвращавшихся в казарму. Среди них и сапер Петер Крайес…»

Вот когда раскаялась бы Петра! Вот когда она вспомнила бы «ядовитого карлика»! Но поздно. Раньше надо было думать, а не снюхиваться с этим Марко. Теперь вот плати по счетам. Эх, попасть бы, что ли, на самом деле в аварию!..

Но только чтобы никаких смертей. Пусть будут ранения, при виде которых Петра возьмет свои слова назад, начнет регулярно приходить ко мне в госпиталь и клясться в вечной верности.

Ах, Крайес, старина, ты размечтался и словно бредишь!

* * *

Вскоре мне пришлось в качестве писаря перекочевать в Остмарк.

Но я хотел бы продолжить учебу, поэтому через несколько дней после перевода написал рапорт об отказе от сверхсрочной службы и получил разрешение вернуться в свою прежнюю часть. Мне показалось, что я попал домой.

Домой ли, старина? Неужели это старое, затхлое здание ротной казармы может стать твоим родным домом? Человек ко всему, конечно, привыкает. Даже к режиму бундесвера.

Пришло время приступить к полной программе обучения саперов-трубопроводчиков. Заправка, насосные станции, трубопроводы. Теперь я чаще навещал Йорга. Мы решили не упускать возможности видеться. Время от времени он предлагал мне книги из своей библиотечки. Я брал, но почти не заглядывал в них. Скука зеленая — международная политика. Куда больше мне импонировала болтовня с Йоргом, просто слушай его, когда он, развалившись на кровати, произносит свои монологи.