Фальшивая жизнь

Здесь, в Озерске, Ревякин быстро прижился. Ягоды-грибы, охота-рыбалка, да и вообще – красивейшие места. Еще и родственница – тетя Глаша. У нее Ревякин поначалу и жил, пока не получил комнату в бараке. А с год назад женился. Супруге, Валентине Кирилловне, недавно исполнился тридцать один, но выглядела она, дай бог, на двадцать. Валентину знал в Озерске каждый, упорная и целеустремленная, она работала педиатром в местной кустовой больнице, частенько исполняя обязанности заведующей. Вот к ней Ревякин и переехал – в двухкомнатную квартирку на Советской, в которой с тех пор жили втроем – у Валентины был уже сын-школьник, Коля Ващенков, книгочей и почти отличник. С Игнатом они спелись быстро.

Нынче же Коля находился в лагере, на станции юннатов, туда и собрались Игнат с Валентиной, так сказать, навестить.

Ну, а что? Это очень даже неплохо, что Игнат… Ежели что – поможет…

Подумав, Дорожкин все же заглянул к оперу, сообщил о поездке и трупе. Ревякин обещал помочь.

Участковый заехал за Катей и Максимом и покатил по грунтовке в Лерничи, причем довольно быстро, так, что уже через час был на пароме, нагло потеснив пару колхозных подвод с большими молочными флягами.

– Вы тут, у мотоцикла, постойте, а я пока с народом поговорю.

Катя с Максимом дружно кивнули, с любопытством осматривая нереально синее озеро, старинное кладбище на поросшем высокими соснами холме и видневшуюся дальше деревню.

– В Рябой Порог? – завидев подошедшего участкового, понимающе переглянулись доярки.

Похоже, об утопленнике уже было известно.

– Туда. – Дорожкин махнул рукой и тут же спросил: – А что слышали-то?

Милиционер всегда на работе. Тем более сейчас…

– Чужой какой-то, не наш… – наперебой заговорили доярки.

– Говорят, в Рябом Пороге его в сельпе видали…

– За водкой приходил. Сел выпить на круче. Вот и…

– Да, уж там то еще местечко! Сколько уже…

– Пить меньше надо, бабоньки, вот что!

– Это уж точно! Да разве ж мужиков-то кого проймешь? Тонули там, тонули…

– Все водка поганая!

– Да-а…

– Товарищ участковый, хоть бы вы с водкой этой порядок какой навели! А то ведь как привезут в сельпо…

– А не привезут – так у Салтычихи…

– А что, она еще гонит?

– Да что ей сделается-то! Тут тебе и брага, и самогон… Полный, как говорят, прейскурант.

– Так сами же у нее и берете! А как свидетелями – так нет никого…

Отмахнувшись от доярок, Дорожкин подошел к паромщику, негромко спросив того про Гольцова.

– А что Гольцов? – выплюнув докуренную папироску в озеро, пожал загорелыми плечами паромщик Веня Карташов по кличке «Картавый». – Работает себе в лагере, знакомый какой-то устроил. А уж как, я того не ведаю.

– А Сиплый… Силаев? Он как? Не хулиганит?

– Да что ты, начальник! Он и раньше-то не особо. – Карташов ухмыльнулся. – Ну, разве что девок погоняет каких, так и то не со зла, а так, для порядку.

– Значит, спокойно живет. Хорошо… А Эрвель, лесник?

– Ян Викторович? Ну, уж о нем-то…

– Я понимаю, что он приличный человек, не чета тому же Гольцову, – дернул шеей участковый. – Но все же, ранее судимый. Контингент – понимать надо! Потому и спрашиваю.

– Да я понимаю, что по службе, начальник.

– Ладно, приплыли, похоже.

– Так – да…

Выкатив вместе с Максом мотоцикл на причал, Дорожкин запустил двигатель и глянул на усевшуюся в коляску Катерину:

– Ну как? Не укачало?

– Скажешь тоже! – обиженно отмахнулась девушка. – Долго еще?

– Километров десять. Но дорожка там – того…

– Ладно, не растрясемся. – Максим засмеялся и весело подмигнул сестре.

Минут через пять они свернули в лес и вскоре покатили к болоту.

– Все! – заглушив мотор, усмехнулся участковый. – Дальше по гати – пешком…

– По гати так по гати! – Катерина проворно сбросила лаковые белые лодочки. – Босиком!

Она все же была местной девушкой, а не какой-нибудь там городской фифой! Тем более знала, куда шла, вернее, ехала.

– Ой! А вон в кустах – мотороллер! Женькин… Видишь, Максим?

– Вижу. «Вятка». Хорошая вещь, – одобрительно кивнул парень. – С итальянской «Веспы» один в один слизана. Даже гайки на тринадцать. У нас и ключей-то таких нет.

Дорожкин рассмеялся:

– Это точно! Потеряешь – черта с два найдешь.

Взяв туфли в руки, Катерина зашагал по гати… Как же она была хороша в белом ситцевом платье в мелкий черный горошек, с лаковым черным пояском и такой же сумочкой! Стройные ноги, золотистые локоны, тонкая талия и тугая грудь…

Взглянув на невесту, Дорожкин невольно сглотнул слюну – скорей бы. Покончить с этим чертовым трупом, отвезти, сдать, приехать – и в палатку с Катькой! Палаточка-то, вон, в коляске… В Доме пионеров у Говорова взял под честное слово. Новенькая, брезентовая. Правда, маленькая – так вдвоем-то очень даже уютно…

В лагере Катю и Максима встретили с радостью, Дорожкина же – настороженно, все-таки участковый!

Почти все сотрудники станции юннатов (кроме, разумеется, Гольцова) прекрасно знали Мезенцевых еще со школы. Знали, что Максим, как положено, отслужил три года в армии и вот теперь вернулся. Радость! Правда, омраченная случившимся происшествием…