Факультет общих преображений

— Брианк а! Брианочка! Ничего себе, Эндорра круглая! Откуда ты здесь, золотко? Я тебя и не признал сразу: выкрасилась вся, похудела… Это что, из-за меня? Из-за письма моего последнего?

— Нет, — только и смогла вымолвить я, глядя на высокого широкоплечего брюнета с яркими синими глазами и легкой щетиной на таком знакомом лице. Когда-то, кажется уже тысячу лет назад, я обожала прикасаться к этим небритым щекам и жадно принимала его объятия и поцелуи. Только вот зря все это было, и вспоминаю об этом зря, и краснею вся на виду у него тоже совсем некстати… — А почему Купидон, а не Глеб?

Мой бывший молодой человек зло взглянул на своих ребят и указал им головой в сторону, мол, свободны. Однако когда он обернулся, на красивом лице снова сияла улыбка:

— Да это парни в шутку так меня прозвали, сам не знаю с чего… Расскажи лучше о себе, как ты здесь оказалась? Ты же в селе мечтала остаться, семью завести, детей там…

— Не было такого. По отцовым планам — да, в селе нужно было жить, замуж выйти и при нем всю жизнь быть. Только все изменилось сейчас.

— Ясно, — глаза Глебушки медленно двигались по моему лицу, шее, достигали первой пуговки на рубашке и возвращались назад. — Значит, ты теперь здесь, и комната у тебя своя есть… А папка-то твой волнуется, наверное, в академию ведь не пускают никого?

И такая у него улыбка на лице появилась…предвкушающая. Эх, усыпила я свою волчицу, сейчас как когти выпустила бы, к горлу его приставила и напомнила бы о жене новоиспечённой! Сразу поостыл бы!

Пока я размышляла, Глебушка уже ближе подошел, на стену облокотился, в глаза мне заглянул и соловьем запел:

— Ты такая красивая стала, лучше прежнего, Брианка. Кожа, как молоко, белая — белая, а волосы иссиня-чёрные, так и манят руки мои, чтобы…

— А повариха-то твоя как? Скоро ей рожать? — отодвинувшись от окна, я злобно смотрела на скрипнувшую дверку шкафа. Достали уже шпионы эти, хоть бы тихо сидели!

Закашлялся парень тем временем, подавился, видать, своими мыслями далеко идущими…

— Так она, это, на четвертом месяце пока. Софьей ее зовут, домовитая девка, порядочная…

— А я, по-твоему, беспорядочной была? — эх, жаль побудник не в того кидала! Сейчас бы как огрела этого… — Иди, Глеб, мне вставать завтра рано, учеба у меня.

— Да-да, я все понимаю. Ты ведь не злишься на меня, Брианочка? С кем не бывает? Расстояние, оно, знаешь, любые чувства притупить может… А потом каяться всю жизнь приходится…

И так он взглянул на меня — совсем, как в былые времена! Аж сердце дрогнуло и ноги подогнулись, а он знает, видимо, какое влияние на меня имеет, все ближе свое лицо к моему подносит…

— Апчхи!

Я вздрогнула, Глебушка нахмурился. Из шкафа с самой виноватой физиономией вышла эльфийка. Ей бы на преображенку поступать, вот где ее место! Такая актриса пропадает, талантливая…

— Простите меня, что вмешиваюсь, только пыльно уж больно в шкафу у тебя, Брианочка, — а последнее слово было с особой интонацией произнесено, за Глебом явно повторила. — Я там от гнома нашего пряталась, буйный он, а я слабая, хрупкая… Вот и отсиживаюсь, где придется. Спокойной ночки вам, пойду теперь в ванной закроюсь.

Мы проводили эльфийку взглядами полными шока и недоверия, затем я встряхнулась и, повернувшись к бывшему молодому человеку, пояснила:

— Тупенькая она у нас, хоть и красивая. Пойду пригляжу за ней, а то снова в ванной своих лягушек препарированных поднимать начнет. Потом слушай всю ночь их кваканье! Спокойной ночи, Глебушка.

Тут же, не дожидаясь ответа, я вернула маг — защиту на место, закрыла окно занавесочками и съехала по стенке на пол, не в силах стоять на ногах от пережитых волнений.

Хлопнула дверца шкафчика и надо мной навис Торн:

— Ну и чего нюни распустила? Он уже давно не твой, ясно? Вот что хочешь делай и говори, а я тебе не дам с ним…

— И мы! — в мою комнату вбежали гном и эльфийка. Юхо продолжил: — не Купидон он, а козел, каких свет не видел!

— Но красивый, гад, — Лени мечтательно подняла взгляд к потолку и шумно вздохнула, — а говорит как… Этому твоему магистру уроки брать нужно!

Я всхлипнула, народ засуетился. Стакан воды в меня вливали почти насильно, доказывая, что не стоит этот упырь моих слез. А я все плакала и плакала, потому что как никогда захотелось любви, романтики и прогулок под луной… Да только магистр мне ясно сказал — не бывать этому, а с Глебушкой я и сама не пойду, как бы он хорош ни был.

Пояснив ход моих мыслей друзьям, я увидела на их лицах радость, оказалось, они действительно решили, что во мне прежние чувства возродились.

— Так я же в учебнике прочла, что если женщина — оборотень услышала зов волка и, перекинувшись, с ним даже самую малость побыла — это всё, узы на всю жизнь. Разве нет?

— Да. — Торн уверенно кивнул. — Только волчица сейчас спит, да и оборотнем ты совсем недавно стала… Кто его знает, что там от тебя ожидать. Эх, как мне домой теперь идти, товарищи? Этот Купидон теперь всю ночь, небось, под окном стоять будет. А ну как он и на юношей красивых падок?

— Тогда тебе точно ничего не страшно, — эльфийка прыснула в кулачок, — а вот если на всех подряд юношей…