Факир. Сделка с дьяволом

Пока в балагане шум, Николай осмотрел зал.

Рядом с двумя униформистами стоит Лука Ильич, глаза вытаращенные, поверить не может, что деньги появились из воздуха и их подобрала ребятня. И еще одного человека приметил Николай. На лице никаких эмоций, взгляд внимательный. «Не конкурент ли?» — подумал Илья. В Марьиной роще стояли балаганы и шапито, конкуренты могли услышать про его выступление и посмотреть, дабы самим сделать нечто подобное.

«Ну-ну, попробуй повторить!» — усмехнулся Николай. В волосах у одной из дам он увидел цветок. Надо подпустить мистики, публика это любит. Николай подошел.

— Сударыня, позвольте ваш цветок. Вы увидите незабываемое зрелище.

Женщина вытащила розу на коротком стебле из волос, протянула.

— Как вас звать, милое создание?

— Лиля! — пролепетала женщина.

Взгляды всех зрителей были устремлены на нее, и она смущалась.

— Посвящаю необычное, феерическое зрелище, которое вы увидите, прекрасной даме Лилии! — громко крикнул Николай и бросил розу в центр арены.

На том месте забил фонтан. Вода из прозрачной окрасилась в розовый цвет, потом голубой. Вокруг первого фонтана по окружности забили другие. Публика застыла в изумлении. Все выглядело натурально — шум воды, до первых рядов долетали даже брызги. Николай и сам не ожидал, что так получится. Но не стоять же истуканом! Он стал делать руками пассы. В такт его движениям струи отклонялись то влево, то вправо, переплетались.

Николай крутанул кистью правой руки, не зная, что из этого получится. Струи притянулись друг к другу, образовали водную фигуру женщины. Николай крикнул:

— Это Лиля! Узнаете?

Сделал еще пасс, и образовалась фигура медведя. Публика была заворожена невиданным действом. Самое интересное было в том, что вода падала вниз, но ковер на арене был сухой и ни капли не видно. Николай резко опустил руки вниз.

— Ап!

Фонтаны пропали, как будто их никогда не было. Несколько секунд зрители молчали, переваривая увиденное, потом вскочили, зааплодировали, стали кричать «браво!». Николай важно раскланивался. На арену выскочил мужчина, которого раньше приметил Николай, решив, что это конкурент. Мужчина задрал край ковра, а там опилки, как во всех цирках, и никаких труб. На лице мужчины разочарование и досада. Обломилось, не поймал на подвохе.

У рабочего выхода вся труппа столпилась, тоже представление Николая смотрели. Они публика искушенная, много что видели, но не такое. Тем более здание проверено, знали, что арена не готовилась и труб не было, как и бочек с водой сзади балагана, укрытых от посторонних глаз. Публика долго не отпускала Николая. Скандировали — еще! На арену вышел антрепренер:

— Господа, помилуйте! Артист устал, номер требует неимоверных усилий. Приходите завтра, и вы увидите нечто чрезвычайное.

Публика нехотя расходилась. Дамы с интересом поглядывали на факира. У мужчин озадаченные лица, никто не понял, как это сделано. Обман? Но струи воды видели все.

Николай в самом деле чувствовал себя уставшим, больным морально. Перед выступлением он сам не знал, получится или нет, был в напряжении. Его окружила труппа, артисты выражали свое восхищение. Их растолкал Лука Ильич, приобнял Николая.

— Идем, тебе нужен отдых!

Сам отвел его в сторону гостиницы.

— Николя, объясни, как тебе это удается? Полный фурор! Завтра о нас будут писать в газетах. Ой, что делать? Балаганчик мал!

— Я же говорил, Лука Ильич, надо свое здание и большое, на две-три тысячи народу.

— Коленька, да кто бы против? Где взять такие деньжищи?

— На первое время договорись с владельцем шапито. Или мы там выступать будем, или перевезем и установим на месте балагана.

— Верно, побегу! Надо успеть до завтрашнего представления. А может — по два в день давать станем?

— Уймись, Лука Ильич, я не железный.

— Жаль.

Антрепренер исчез. А Николай подумал: до осени можно давать представления в Москве, а потом перебираться в Питер. Стационарного здания цирка там еще нет, но есть каменный манеж Арендовать на вечера. Похоже, предсказания неизвестного о славе начинают сбываться. С тем и уснул. Проснулся с ощущением — он понял, в чем дело. Сначала он думает, а потом его мысли превращаются если не в реальность, то в галлюцинацию.

Утром его разбудил Лука Ильич, чего не делал раньше.

— Вставай, Николя, приведи себя в порядок.

— А что случилось?

— Известность, мой друг. Пришел фотограф, хочет сделать снимок для газеты.

— Ну снял бы себя. Цирк-то твой.

— Э, нет! Народ хочет видеть чудотворца. Надо потрафить, опять же известность, а это сборы.

— Кому что, а голому — рубашка.

— Николя, не упрямствуй. И надень сценический костюм, лучше восточный. Нужна фактура, таинственность. Публика это обожает.

Фотограф оказался усатым лысым дядькой, на плече тренога и большой фанерный ящик — фотоаппарат. В левой руке саквояж.

— Давайте запечатлеем факира на сцене, — предложил он.

Долго настраивал аппарат. Сначала треногу, потом на нее сам фотоаппарат.

— Встаньте в центре. Так, еще левее. Сделайте лицо.

А как его сделать? Николай сдвинул брови, поднял правую руку, как будто собирался сделать пасс.

— Уже хорошо.