Факап. От публикатора. Пост-эпилог

Так получилось, что я лично знал Григория Серосовина, бывшего сотрудника КОМКОНовской "убойной команды", упоминаемого в книге. По неизвестным причинам он покинул службу, со всеми вытекающими из того последствиями. Помню, как он появился на пороге Института Бромберга  - высокий, загорелый, совершенно ничего не помнящей о двадцати с лишнем годах своей жизни и жаждущий вспомнить хоть что-нибудь. Увы, в Институте ему помочь не смогли. Однако он сам оказался ценнейшим приобретением для нас. Григорий был остроумным и деликатным человеком, общение с ним доставляло мне удовольствие, уступающее разве что общению с Глумовой. Я отлично помню, как мы вечерами обсуждали захватывающие тайны земной истории, он - с сигарой в зубах, я - грызя очередную кость. Не знаю, что с ним случилось во время катастрофы, но, вероятнее всего, он остался на Земле. Надеюсь, он жив и помнит меня.

Что касается пресловутого Рудольфа Сикорски. Его судьбой я занимался ещё в Институте по личной просьбе Майи. Впрочем, у меня был и свой резон: я никак не мог понять, почему никто не интересуется тем, куда он исчез и что с ним стало. Все мои попытки что-либо выяснить у людей, хоть как-то причастных к теме, наталкивались на демонстративное отсутствие интереса. Самый развёрнутый комментарий по этому вопросу дал мне заместитель помощника информатория Института Бромберга. По его словам, "абсолютно неважно, куда комконовцы засунули этого своего Сикорски. Наверное, издох в какой-нибудь норе". Такое отношение к вопросу - абсолютно нехарактерное для сотрудников Института, увлечённо расследовавших мельчайшие подробности давно забытых событий - так и осталось для меня загадкой.

Что-то вроде объяснения предлагает теория "наведённой когнитивной тени", с которой я ознакомился во время работы. Теория представляет собой развитие старых идей Ноэль-Нойман о "спирали молчания", и сводится к тому, что само обсуждение или попытка обсуждения каких-то вопросов может при известных условиях стать предосудительным. Возможно, в этом есть рациональное зерно. Иначе я не могу объяснить тот факт, что, при широчайшей известности "казуса Сикорски-Абалкина", никто, включая открытых диссидентов, не предпринял никаких шагов для того, чтобы хоть что-то узнать об их дальнейшей участи. Информация на эту тему просто отсутствовала.

При этом имелось по меньшей мере пять версий самого "казуса", самая известная из которых изложена в сочинении всё того же Каммерера "Жук в муравейнике". Написанная очевидцем и участником событий, она считалась наиболее достоверной. Поскольку эта книга сохранилась в наших базах, я отсылаю любопытствующих к нему - разумеется, с понятными оговорками.

Существовало также сочинение ученика Бромберга, Иннокентия Пильгуя, под названием "Одержимость". В этом, с позволения сказать, опусе Пильгуй вывалил на читателя груду разнообразной информации - в том числе "чёрную легенду о Целмсе", да ещё и в крайне искажённом виде. Я читал эту книгу на Земле и могу засвидетельствовать, что о её утрате жалеть не стоит.

Наконец, на Земле был снят мини-сериал "Белый Пистолет", где Сикорски поименован Синицыным, а Абалкин - Левинским, причём сюжет заимствован у Каммерера (по этому поводу, насколько мне помнится, даже случился небольшой скандал). Об этом малохудожственном произведении я скажу то же, что и о книге Пильгуя: пёс с ней.

Однако все эти истории обрываются на том же месте, на котором обрывается текст Каммерера. Что было дальше с Рудольфом - молчание. Единственное, что мне удалось выяснить - так это то, что в 79 ғ. должность Сикорски (он был вторым заместителем Комова) занял Арам Григорянц. Кроме того, в сочинении Каммерера от 99 года "Волны гасят ветер" приводится апокрифический текст "меморандума Бромберга" (подложность которого была доказана Ишаковским и Фёдоровым), в котором Сикорски был поименован "покойным".

При всём при том никаких документированных свидетельств о смерти Сикорски я не обнаружил. Не было даже документа об отстранении Сикорски от должности. Во всяком случае, в сколько-нибудь доступных источниках я его не нашёл, хотя искал весьма тщательно.

Глумова сделала из этого какие-то свои выводы. Во всяком случае, в определённый момент она настоятельно попросила меня оставить эту тему.

Наконец, Абалкин. Вопросу о его судьбе Майя Глумова посвятила остаток жизни. Соответственно, я тоже отдал ему дань. Я и сейчас могу перечислить основные вехи его биографии, а если воспользуюсь ментоскопом - извлеку из памяти все подробности. Но я не вижу в этом смысла, так как всё это не проливают света на главный вопрос: что случилось с Абалкиным - или его телом - после выстрелов Сикорского? Одно я могу сказать с уверенностью: умереть он не мог. Даже обычный землянин, прошедший фукамизацию, не может погибнуть от нескольких пуль, если только они не попали в голову. Хотя и в этом случае есть варианты. Подготовленный же прогрессор - а Абалкин им был - обладает совершенно исключительной живучестью.