Фагоцит разбушевался

— То есть с глазами у меня все в порядке, я ими просто не умею пользоваться, — резюмировал Антонов. — Ты как думаешь — сможешь меня научить?

— Откуда мне знать-то? Но попробовать, конечно, надо.

— Ну и как твое здоровье? — спросила Вера, когда довольно поздно вечером я наконец вернулся домой. Она знала о моей медкомиссии, а вот про консультативный совет я ей пока не говорил. — Врачи еще не совсем замучили?

— Пытались, но у них не вышло, это не так просто — замучить Витю Скворцова. Кормить меня будут?

— Обязательно. И напоминаю, что Танюшке уже скоро год.

— Ну, во-первых, только через месяц. А во-вторых, ей что-то надо подарить?

— Обязательно. И мне, и ей. Братика. Можно, конечно, и сестренку, но братик все же будет лучше. Знаешь, как я жалела, что у меня нет и не будет ни братьев, ни сестер? Но у мамы после меня никого уже не могло быть. И тебя я сначала воспринимала как старшего брата, полюбила уже потом.

— Так ведь сейчас если даже и получится брат, то только младший.

— Ничего, Танюше и такой сойдет. Сейчас я быстро разогрею котлеты, поешь, и пошли.

— Слушай, а давай я их холодными съем? Тогда нам останется больше времени, все-таки сделать братика — это не так просто. С первого захода может не получиться.

— Ну вот еще, сегодня котлеты холодные, завтра вообще всухомятку питаться начнешь, а там и до упадка сил недалеко. Они минут за пять согреются, а ты пока начинай меня потихоньку целовать.

— Думаешь, я потом смогу оторваться?

— Еще как сможешь, знаешь, как они пахнут вкусно? У тебя сразу слюнки потекут, а в таком виде целовать меня будет уже неудобно.

Как я уже упоминал, сразу после назначения Демичева главным идеологом была пересмотрена установка о том, что при социализме никаких бедствий, аварий и особенно катастроф быть не может.

— Вранья попусту быть не должно! — так заявил Леонид Ильич.

С чьей подачи он так заговорил — ну, об этом мне помешает сказать врожденная скромность.

— Разумеется, — продолжил Леня, а Демичев ему почтительно внимал, — я не призываю выбалтывать государственные тайны. Но обо всем, что ими не является, наш советский народ имеет право знать. Попытки замалчивания ничего не дадут, американцы все равно узнают, а приемники есть у всех. И даже в Москве полностью заглушить вражеские голоса не получается, а уж в глубинке и подавно, слушай сколько хочешь. И как следствие — падение авторитета руководства в глазах народа. В общем, партия теперь считает именно так.

Поэтому о планируемом запуске первой долговременной орбитальной станции «Салют», созданной на базе недоделанного «Алмаза» с применением некоторых узлов «Союза», было сообщено заранее. Потом срок сдвинули на неделю, но это все равно не помогло. Отделение первой ступени ракеты-носителя прошло нештатно, но система спасения самой станции сработала, и она опустилась с минимальными повреждениями, что было — и, между прочим, вполне оправданно — подано как серьезное достижение советской космический техники. Мол, для нас главное безопасность полетов. И если бы на месте станции был «Союз» с космонавтами, она были бы спасены точно так же. По телевизору даже показали видеозапись неудачного старта — правда, момент самой аварии там почти не просматривался, она все-таки произошла на приличной высоте.

После задержки с запуском «Аполона-8» я бы не удивился, если бы и последующие шли с опозданием, но этого не случилось. Девятый «Аполлон» стартовал третьего марта и провел генеральную репетицию на околоземной орбите, а десятый в конце мая проделал то же самое на лунной. Советская пресса активно освещала эти запуски, подчеркивая, что американцы добились больших успехов, даже в чем-то слегка превосходящих наши, и высадка человека на Луну не за горами.

Она произошла двадцать первого июля в семь часов утра по московскому времени, причем по телевизору показывали прямую трансляцию. Вся наша семья специально встала пораньше, чтобы посмотреть на эпохальное событие, но особого впечатления оно ни на кого не произвело.

На нас с Антоновым — потому, что мы все это уже видели и сейчас смотрели только на предмет обнаружения расхождений с тем, что смотрели в двадцать первом веке. С первого взгляда их вроде не было, но потом надо будет сравнить записи. А все остальные были разочарованы низким качеством изображения.

— Что это они там какие-то дерганые? — не поняла тетя Нина.

— Десять кадров в секунду, — объяснил я. — У нас было шестнадцать. Тоже не идеал, но все-таки смотрится лучше. Кроме того, по Луне из-за слабой силы тяжести удобнее не шагать, а двигаться вприпрыжку.

— Не, ну с вашими съемками вообще никакого сравнения, — заявил дядя Миша. — У вас было куда резче. Когда они назад-то лететь собираются?

— Часа через два, два с половиной.

— Эх, мне на работу пора, в Загорск надо ехать за какими-то ящиками. Но ничего, там, наверное, уже будут знать, как у них получилось взлететь. Жалко будет, если с такими смелыми парнями что-нибудь случится.

— Пап, да у тебя же в машине приемник есть! — напомнила Вера.

— Точно, а я про него и забыл. Мать, ты в садик пешком пойдешь или тебя подкинуть?