В 1935-м Фадеев высказался диалектически: и создание Российской ассоциации пролетарских писателей, и ее ликвидация — объективные требования времени. «До определенного периода она играла положительную роль. Но к ней примазывались и чуждые элементы, она допускала немало ошибок сектантского характера и в конце концов противопоставила себя большинству писателей, вышедших из среды интеллигенции и вставших к тому времени на позицию советской власти».
Фадеев выдвигается на первые позиции, хотя он моложе многих ведущих литераторов, да и написал мало. «Мы знаем, Саша, чего ты хочешь! Ты хочешь в нашей литературе заменить Горького!» — приводит Либединский слова одного из коллег. Фадеев ответил: «Да, я хочу заменить Горького и не вижу в этом ничего такого, что порочило бы меня». Караваева отмечает: в выступлениях Фадеева не чувствовалось ни «назидательного менторства, ни этакого „руководящего“ нажима и самомнения».
Вместе с тем именно теперь Фадееву пришлось пережить непростой период. Одни не могли простить ему рапповского прошлого, другие — участия в «похоронах» РАППа. Либединский: «Некоторые из его вчерашних друзей превратились в его противников, настолько ожесточенных, что они не останавливались даже перед тем, чтобы поссорить его с А. М. Горьким». РАПП не сдавался без боя. Авербаха (племянника Свердлова) поддерживал женатый на его сестре Генрих Ягода — всесильный глава НКВД.
Опубликованные главы «Последнего из удэге» нещадно критикуют, а у Фадеева между тем рушится семья. В это-то время, в 1933 году, он и едет на Дальний Восток. Возвращается в Москву на Первый съезд писателей (август 1934 года), входит в правление и в президиум правления писательского союза… А потом снова уезжает в Приморье — почти на год.
В 1935-м возвращается в Москву. Дела его вроде бы налаживаются. Он едет в Чехословакию, в воюющую Испанию в составе бригады советских авторов: Толстой, Вишневский, Фадеев, Барто, Кольцов, Эренбург… Встречается с бойцами интербригад, в Барселоне попадает под бомбежку. Оттуда — в Париж, к Ромену Роллану.
В 1938-м Фадеев активно позиционирует себя как один из лидеров писательского сообщества. Он критикует работу Союза писателей (не снимая ответственности и с себя) за то, что «людей понуждают беспрерывно заседать, отрывая их от основного дела». Ругает отсутствие борьбы за качество литературы, которое подменяют «идейностью», выступает за самокритику в руководстве. Называет союз «плохим, с чиновничьими методами работы департаментом», призывает превратить его в живую, творческую, демократическую организацию. «Нельзя выпускать в свет и хвалить произведения только за „хорошую идею“ или „революционную тему“… Нужно обязательно ставить требования высокого художественного мастерства, — говорит Фадеев. — Надо объявить борьбу догматикам, которые стараются наше социалистическое искусство нивелировать, уравнять, подогнать под одну мерку, хотя бы даже и хорошую». Вспоминает, что Маяковского ругали за непохожесть на Пушкина, а теперь многие стремятся быть похожими на Маяковского: «Но этого не требуется. Люди должны говорить своим индивидуальным голосом». Повторяет свой излюбленный тезис: «Нужно внушать молодым кадрам мысль о том, что без освоения огромного классического наследства… невозможно движение вперед».
Вся эта артподготовка заканчивается смещением с поста главы Союза писателей Владимира Ставского и заменой его Фадеевым. Процесс смены руководства занял некоторое время: Ставского освободили от обязанностей в апреле 1938 года, после чего во главе союза стала пятерка: Петр Павленко, Леонид Соболев, Валентин Катаев, Анна Караваева, Валерия Герасимова. Только в феврале 1939 года Фадеева избрали секретарем президиума Союза писателей. Это важно отметить: в 1937 и 1938 годах — на пике репрессий — он еще не руководил союзом.
Ставского сменил писатель заметный, но все-таки не самый маститый (вот так когда-то и на X съезд партии Булыгу избрали словно бы авансом). Были и функционеры более видные, и настоящие живые классики. Авторитетом пользовались Федин, Вс. Иванов, Вишневский, Гладков, Эренбург… Но первым стал все-таки Фадеев, к тому времени написавший всего одну законченную вещь — «Разгром». Сошлось всё: звезды, комиссарство, харизма, организационный дар и, видимо, благоволение Сталина. Тому вообще нравились красивые, подтянутые, сильные люди — Фадеев, Чкалов, Симонов.
Повлияло, видимо, и то самое литературное «староверчество» Фадеева. Пролетарские писатели рапповского толка были уже не на коне, произошел поворот «к корням».
Так Фадеев стал главой Союза писателей. В 1944-м он добьется «творческого отпуска» (та еще формулировка — выходит, в основное время писатели занимались нетворческими делами?) ради написания «Молодой гвардии», в 1946-м вернется на свой пост — уже как генеральный секретарь и председатель правления. В 1953-м станет «просто» председателем правления — должность генсека упразднят. В 1954-м — всего лишь одним из секретарей правления, к тому же фактически отстраненным от всех рычагов власти.