Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Короленко часто читал с карандашом в руках. Об этом наглядно свидетельствует часть личной библиотеки писателя, которая сохранилась в его Доме-музее в Полтаве. Так читал он произведения, привлекавшие его особое внимание; следы этого чтения сохранились на книгах Льва Толстого, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Успенского, Достоевского. Это были писатели, литературные портреты которых он создал, влияние которых, в той или иной мере, испытал.

Читая, Короленко отчеркивал части текста: вертикальной чертой на полях выделял он целые страницы, либо их части, те или иные абзацы; внутри выделенного текста подчеркивал слова и выражения. На полях также ставил особые знаки: NB, изредка даже сдвоенный NBNB, восклицательные и вопросительные знаки, которые он иногда соединял с NB; косые крестики, проводил горизонтальные параллельные черточки (≡), изредка соединенные с небольшой вертикальной чертой (|).

Не ограничиваясь такими пометами, Короленко в некоторых случаях делал и замечания на полях.

На форзацах книг, на внутренней стороне переплетов он оставлял и своеобразный тематический ключ к этим пометам: указывал привлекшие его внимание страницы, называл выделенные им в тексте темы, то цитируя автора (например, на форзаце "Братьев Карамазовых": ""А Россию спасет господь"364"); то перефразируя авторский текст (например, на форзаце "Бесов": "Честные и бесчестные (неизв. кто у кого в руках)21".

Такой характер имеют и пометы на сохранившихся в библиотеке Короленко четырех томах Полного собрания сочинений Достоевского (СПб., 1891-1892): томе седьмом ("Весы"), девятом ("Дневник писателя" 1873 г.), одиннадцатом ("Дневник писателя" 1877 и 1880 гг.) и двенадцатом ("Братья Карамазовы")[1865].

Пометы Короленко сделаны черным карандашом. Прямых и точных сведений о времени чтения Короленко этих произведений Достоевского не имеется. Однако некоторые данные позволяют предположительно установить датировку. Известно, что к началу 1900-х годов относится работа Короленко над рассказом "Не страшное", опубликованном в 1903 г.[1866] В этом рассказе современники почувствовали "воздействие Достоевского", отметили, что Короленко воспринял "одну из основных мыслей Достоевского о взаимной нравственной ответственности друг за друга"[1867].

Интерес Короленко к Достоевскому, темам и образам его произведений, отдельным мыслям и высказываниям, в 1890-х и начале 1900-х годов подтверждается и пометами Короленко на книгах Достоевского.

Так, на форзаце двенадцатого тома среди других тем указано:

"343в Дуэли".

Открыв 343 страницу, читаем:

"Тогда хоть и преследовались поединки жестоко, но была на них как бы даже мода между военными до того дикие нарастают и укрепляются иногда предрассудки".

Эти, выделенные Короленко слова, так же, как и указание "в Дуэли" напоминают о статьях писателя: "Русская дуэль в последние годы" (1897), "Господа дуэлянты" (1907), "Русский взгляд на дуэли и польское коло" (1913); особенно о первой, где Короленко наряду с рассуждениями и рассказами о предрассудках в военной среде, как бы продолжая мысль Достоевского, пишет:

"Разумеется, мода не ограничивается военной средой: дуэль имеет применение и в среде штатской"[1868].

Таким образом, мы можем предположить, что скорее всего Короленко вновь перечитывал произведения Достоевского в конце 1890-начале 1900-х годов, когда работал над статьями о дуэлях, писал "Не страшное". Об этом же свидетельствует и характер почерка писателя.

Ниже воспроизводятся тексты Достоевского с пометами Короленко.

Пометы на страницах романа "Бесы"[1869]

<21>Говорили об уничтожении цензуры и буквы ъ, о замещении русских букв латинскими, о вчерашней ссылке такого-то, о каком-то скандале в пассаже, о полезности раздробления России по народностям с вольною федеративною связью, об уничтожении армии и флота, о восстановлении Польши по Днепр… Честные были гораздо непонятнее бесчестных и грубых; но неизвестно было, кто у кого в руках.(VII, 21)

<22>явилась карикатура, в которой язвительно скопировали Варвару Петровну, генерала и Степана Трофимовича на одной картинке, в виде трех ретроградных друзей; к картинке приложены были и стихи, написанные народным поэтом единственно для этого случая.(VII, 21)

<127>Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся… И никаких невидимых миру слез из-под видимого смеха тут нету! Никогда еще не было сказано на Руси более фальшивого слова, как про эти незримые слезы — вскричал он почти с яростью.(VII, 114)